Эскадроны смерти: бандиты, наёмники - Коллектив авторов Страница 25

По-иному ведет себя Вашингтон, когда справедливое возмездие настигает тех американцев, которые сами убивают и учат убивать в Сальвадоре. Тут он готов, очертя голову, мстить, прибегая чуть ли не ко всей военной мощи великой державы, дабы покарать «террористов», поднявших руку на его «джи ай» и «зеленых беретов». Вспомним, как, «исполненный благородного негодования», Рейган, получивший известие о том, что в Сан-Сальвадоре в результате перестрелки с партизанами в июне 1985 года погибли четыре американских морских пехотинца, готов был ответить бомбовым ударом по базам сальвадорских патриотов.

Двойной стандарт политического поведения США можно видеть, если сравнить, например, судебный процесс в Сакатекулоке над убийцами американских монахинь с судом в американском городе Тусоне. Конечно, судом его не назовешь. Это было позорное несправедливое судилище. В Тусоне судили 11 американских священников, которые предоставили убежище беженцам из Сальвадора, Гватемалы и Гондураса. Тем, кто спасался от карателей в мундирах и от «эскадронов смерти».

Свято веря в заповедь «возлюби ближнего своего», честные благородные американские граждане Джон Файф, настоятель одной из церквей, Дарлин Нагорски и их единомышленники организовали «дорогу спасения» для жертв террора. Церковь Файфа, а затем и другие в округе превратились в убежища для репрессируемых сальвадорцев и гватемальцев. К движению присоединились люди различных убеждений, профессий. Так как Тусон находится недалеко от границы с Мексикой, он оказался как бы в начале «подпольной дороги», по которой беженцы переправлялись дальше, в глубь страны. Эта «дорога» потянулась от Тусона до Сан-Франциско, Чикаго, Бостона, Нью-Йорка. Около трехсот церквей приняли беженцев. Многие в Америке узнали от них правду о кровавой бойне в Сальвадоре, о тех, кто направляет там руку палачей…

Конечно, такая деятельность Джона Файфа и его единомышленников пришлась властям не по нутру. Ведь те, кого они укрывали, рассказывали и о том, как на протяжении многих лет инструкторы из США муштровали головорезов из фашистских террористических организаций. Дабы пресечь это, американские «поборники прав человека», те самые, которые с распростертыми объятиями принимают у себя и дают убежище разным отпетым негодяям и убийцам, устроили судилище над своими гражданами в Тусоне, надеясь, что показательная расправа над религиозными деятелями нанесет серьезный удар по движению американских церквей против интервенционистской политики США в Центральной Америке, которое тем не менее набирает силу.

Сладкая «вака» и горький кофе

Выражение «имеющие ваку» (корову) нередко употребляется в разговорном языке сальвадорцев. Так называют в народе кучки влиятельных взаимосвязанных людей, которые могут извлекать всяческие прибыли праведными, а в основном неправедными путями, находясь в любом учреждении или организации. Будь то армия или правительство, министерство или банк, торговая фирма или религиозное общество.

Я думал над этим словом «вака». Почему такие группы предприимчивых, жадных, неразбирающихся в средствах дельцов окрестили названием столь полезного мирного парнокопытного животного? Видимо, потому, что, как говорят сальвадорцы, «кто имеет ваку» (соответствующее положение в обществе или должность в госаппарате), тот имеет и «молоко». То есть может для получения незаконных доходов использовать свое положение или должность как дойную корову.

Среди таких сальвадорских «вака» есть немногочисленная группа, которая, по выражению сальвадорцев, имеет «вака де лас вакас» (корову коров). Это – 14 самых богатых семей «грандов». Их «молоко» – это… кофе. То есть баснословные прибыли, которые они получают от производства лучших в мире кофейных зерен на своих плантациях. Корни нынешних событий в стране связаны с теми, кто решил заняться в ней культивированием кофе.

Испанцы-конкистадоры не нашли в Сальвадоре кладов чистого золота. Золотой руды тоже не нашли. Однако нашли прекрасные, обильно удобренные вулканическим пеплом почвы, позволяющие выращивать кофе. Но одним он принес процветание, а другим – нищету и лишения. Земля и ее распределение стали ключевыми вопросами в государстве. В связи с резким повышением спроса на мировых рынках на кофе у производителей этого продукта разгорелись глаза. Появилась возможность на таком буме, который носил довольно устойчивый характер, зарабатывать бешеные деньги.

Однако для этого существовало препятствие, ограничивавшее возможности обогащения, – туземное население. В малоземельном Сальвадоре оно занимало некоторые территории, необходимые им для пропитания. Это были общинные земли.

Концентрация земли в руках небольшой группы людей началась еще с сороковых годов прошлого века, когда кофе становился важным продуктом на мировых рынках. Сначала «кофейные бароны» собирали земли, заставляя крестьян продавать участки. Тех, кто отказывался это делать, либо убивали, либо силой забирали в армию.

Чтобы отнять землю у коренного населения на «законном основании», был принят в 1881 году закон. Он отменил общинное землевладение и объявил частную собственность на землю единственно возможной. После этого кофейные магнаты быстро прибрали общинные земли. Склоны гор, на которых индейцы выращивали сельскохозяйственные культуры для питания, превратились в кофейные плантации. Часть трудившихся на них индейцев изгоняли, а часть, превращали фактически в бесправных рабов, колонов, которые с утра до ночи гнули спину на своих хозяев. Чтобы не дать им умереть с голоду (ведь нужны же были рабочие руки), колонам выделяли на пустырях жалкие кусочки земли, которых едва хватало для обеспечения их питанием по самым минимальным нормам.

Закон 1881 года завершил процесс обезземеливания сальвадорских крестьян. Родилась мощная экономическая группа «кофетелерос», превратившаяся в решающую политическую силу в стране, хотя и действующую большей частью за кулисами. Два процента населения стали владеть 60 процентами земли. Они кладут в свои карманы около 1/3 национального дохода. С тех пор как производственные, так и имущественные отношения между кофейными магнатами и ограбленными крестьянскими массами оставались без изменения. Лишь с каждым годом все более контрастно выглядело баснословное богатство на одном полюсе сальвадорского общества и ужасающая нищета на другом. Для тысяч сальвадорских отверженных кофе оказался горьким. Судьба Сальвадора стала зависеть от сбыта этого жизненно важного для них продукта.

В 70-х годах в Сальвадоре наблюдался индустриальный бум. Многие крестьяне, которые устали от беспросветного житья в деревне, соблазнившись возможностью больших заработков в промышленности, хлынули в города. И хотя индустриальный сектор вырос на 24 процента, число рабочих мест увеличилось только на 6 процентов. И бежавшие из деревень, которым не удалось найти работу, пополнили и без того огромную армию безработных. Примерно половина рабочих рук оказалась за бортом производства. Все это приводило к небывалому росту социальной напряженности. Резкое обострение классовых противоречий не могло не беспокоить сальвадорские