Глеб Голубев - Всколыхнувший мир Страница 25

Дарвин напоминает, что при внимательном изучении можно найти в природе и прямые доказательства постепенного перехода от простых органов и реакций к более сложным, лучше приспособленным к меняющимся природным условиям. Скажем, белка-летяга, считает он, явно переходная, промежуточная форма от белок к летучим мышам.

Подобные примеры можно обнаружить даже в поведении животных и птиц. Почему у наших европейских кукушек возник инстинкт подбрасывать свои яйца в чужие гнезда? Дарвин на множестве примеров показывает, что причина тому - естественный отбор оказавшихся полезными для процветания данного вида изменений в поведении многих поколений кукушек.

Кукушки любой разновидности (а их множество!), оказывается, откладывают не все яйца сразу, а с перерывами. Американские кукушки в отличие от европейских родственниц сами вьют гнезда, а не пользуются чужими- Но у них в гнезде можно найти и птенцов разных возрастов, и еще недосиженные яйца в одно время. Вероятно, чтобы как-то навести порядок в таком хаосе, некоторые, наиболее находчивые, кукушки и в Америке время от времени подкладывают свои яйца в чужие гнезда, чтобы без помех заниматься уже подрастающими, ранее высиженными птенцами. У австралийских кукушек, оказывается, подобное поведение уже стало привычным: они все откладывают в чужие гнезда одно-два яйца, а остальные высиживают сами. А у кукушек европейских этот длительный процесс приспособления, выгодного для выживания вида, дошел уже, можно сказать, до совершенства. Они все яйца подбрасывают в чужие гнезда, не тратя времени и сил на выведение потомства.

Причем яйца по своей расцветке всегда бывают разные - поразительно похожие на те, к каким их подкладывают кукушки в различных странах! В Финляндии они голубые, как у горихвосток и лугового чакана, в чьи гнезда их здесь обычно подбрасывают кукушки. А в Венгрии, где подброшенных кукушат чаще всего воспитывают дроздовые камышовки, яйца зеленоватые, да еще с коричневыми и черными крапинками, точь-в-точь как у этих птиц! Яйца кукушек такого же размера, как и в гнездах тех птиц, куда их подбрасывают мамаши. Но вылупляющиеся из них кукушонки гораздо сильнее и крепче названых сестер и братцев, перехватывают у них лучшую пищу, быстрее растут.

И все эти кажущиеся чудесными приспособления за долгие века создал естественный отбор, проходивший по разному в различных странах.

Но все же природа редко дает непосредственно наблюдать, как она создает новые виды. Слишком длительный это процесс. Подавляющее большинство промер, точных форм быстро вымирает. Они немногочисленно хуже приспособлены к изменившимся условиям, а в то же время больше соперничают друг с другом.

И селекционеры ценят крайние, оригинальные формы, больше отличающиеся от других. Именно их они оставляют для выведения новых пород, а промежуточные формы выбраковывают.

В природе же это делает естественный отбор. Бывают разновидности, больше всего отличающиеся друг от друга не столько по внешнему виду, сколько по способам добывания пищи. Они не соперничают друг с другом и спокойно могут прокормиться рядом, на одной и той же территории, как, например, дарвиновы вьюрки. Дарвин назовет это «принципом расхождения признаков вымирания промежуточных форм». -

Разновидность - это зарождающийся новый вид, а вид - это разновидность, ставшая уже достаточно определенной, резко выраженной, бросающейся в глаза, - к таким выводам пришел Дарвин. А о том, почему палеонтологи находят, в земле сравнительно мало останков вымерших переходных форм, он писал: «...я считаю геологическую летопись за историю мира, веденную непостоянно и написанную на изменчивом наречии. Из этой истории нам доступен лишь последний том, относящийся к двум-трем странам. Из этого тома лишь там и сям сохранилась краткая глава, и от каждой страницы лишь несколько бессвязных строк...».

Так впервые были даны ясные и убедительные ответы на все загадки, не дававшие правильно разобраться в сложнейшем процессе эволюции живого мира. В разрешении их блистательно проявилась гениальность Дарвина. Изменчивость видов наглядно и ощутимо проявляется ведь лишь тогда, когда нарушается яо каким-либо причинам удивительная гармония приспособленности животных и растений к своей среде обитания. Надо было подметить и объяснить эти исключения из гармоничной приспособленности. Учение Дарвина представляет собой, пожалуй, единственный во всей истории науки пример фундаментальной теории, построенной на примерах, многие из которых являются скорее «исключениями из правила», чем его подтверждением! Для этого потребовался совершенно особый, независимый и оригинальный склад ума. (Сам Дарвин скромно назовет его просто «порядочной долей изобретательности и здравого смысла»...)

Но страстная честность не позволяла ему скрыть, как далеки еще эти проблемы до полного разрешения, как много еще неясных вопросов. Он не только не умалчивает о каверзных, трудных вопросах, какие могли бы задать противники его взглядов. Не дожидаясь этого, он внимательно рассматривает и обсуждает их сам. Это делает его доказательства и выводы особенно убедительными, неопровержимыми. Позднее, восхищаясь его книгой, Уоллес хорошо скажет, что Дарвин никогда не домогался временной удачи, успех сам послушно следовал за ним - неколебимый, прочный.

Если вопрос оказывается слишком сложным и природа не дает на него внятного ответа, Дарвин честно в том признается. Чудесный, сложнейший орган - человеческий глаз. Трудно поверить, что его тоже создал естественный отбор. Дарвин уверен в этом, хотя прямых доказательств, как признает, представить, к сожалению, нельзя. Но есть немало косвенных: можно найти в животном мире органы зрения самой различной сложности, начиная от простого скопления светочувствительных клеток. Ученый тщательно рассматривает возможный путь эволюции глаза, напоминая, что, по мнению физиков и физиологов, этот превосходный орган все же далек от совершенства. Отмеченные им недостатки глаза становятся подтверждением того, что и этот тончайший и сложный орган возник путем длительной эволюции и естественного отбора наилучших вариантов.

Конечно, некоторые примеры, приводимые Дарвином, и его объяснения их кажутся нам теперь ошибочными, порой даже забавными. Пытаясь, скажем, ответить на нелегкий вопрос о том, каким образом естественный отбор мог привести к столь резкому перевороту, чтобы некоторые обитатели суши вдруг стали морскими животными, он приводит в пример... бурого медведя, который, дескать, «часами плавает и, широко разинув пасть, не хуже кита ловит в воде добычу»... Во многом Дарвин еще заблуждается - вместе с наукой своего времени. Это неудивительно. Поразительно, что этих неизбежных ошибок так мало.