Александр Сысоев - Мятеж Страница 25

Забегая вперёд скажу, что поездка была исключительно удачной и в организационном, и в познавательном плане. Все святые места я увидел, жидов разглядел вблизи и хорошо прочувствовал их ненависть ко Христу и к православным христианам. Всё, что пишут про это сатанинское племя, включая употребление ими крови христианских младенцев в ритуальных целях, есть истинная правда. Люди такого гнусного безнравственного поведения иными быть не могут. Хорошо, что вся мировая власть и сила сейчас находится в их руках, — воевать и побеждать слабаков для русских всегда считалось позором.

Без всякого сомнения, наглядным образом я убедился в истинности новозаветных событий, а также всей предыдущей библейской истории. В достопамятных местах сами святые невидимо, но реально и внутренне ощутимо в качестве радушных хозяев принимают искренно верующих людей и открывают им свою любовь. Кроме того на все сокровенные вопросы таинственным образом я получил ответы.

Главной целью моего паломничества это было конечно увидеть своими глазами благодатный огонь и то, как он сходит. Я его увидел. Но Бог показал мне не только огонь, но и всю закулисную борьбу, предшествующую этому, спрятанную от глаз основной массы народа. Об этом я подробно написал в статье «Правда о благодатном огне» в газете «Русская Сибирь».

Наша паломническая группа состояла из более чем сорока человек со всех уголков страны. Возглавляла её молодая монашка из-под Малоярославца, нёсшая таким образом послушание в качестве гида. Делала она это не впервые и досконально знала и святые места, и тему своих рассказов.

При вылете из аэропорта Шереметьево погода стояла не по апрельски холодной, — шёл снег и дул промозглыё холодный ветер. Три часа полёта и аэропорт Бен Гурион встречал нас 40-градусной жарой.

Около входа в аэровокзал стоит бюст, вернее не бюст, а скульптура одной головы Бен Гуриона с демоническим профилем: на лысом черепе как два распростёртых крыла топорщатся остатки волос, а на месте носа торчит огромный горбатый клюв.

Не мне обсуждать внешний облик героев чужих народов, однако в понятии безобразный — красивый есть общечеловеческие нормы, и уродливое ни в одном месте планеты никак не назовут прекрасным. Вероятно по своему внутреннему эстетическому устроению еврейский народ Израиля больше тяготеет к первому, иначе даже некрасивому лицу художественными приёмами можно было бы придать более привлекательный внешний вид.

Израиль религиозная страна, но евреи своим святым икон не пишут, так как их почитают мерзкими идолами. Однако в каждой придорожной кафешке висят портреты и фотографические карточки их раввинов, раббаев, цадиков и прочих мыслителей и толкователей Талмуда. Так вот, любым из этих портретов можно очень сильно напугать среднестатистического русского малыша. Потому что с такими чертами лица у нас в народных сказках принято изображать нечистую силу: Кащея Бессмертного, бабу Ягу, леших и прочих отрицательных героев. Не мудрено, что внешний облик человека есть отображение и его внутреннего мира. Распяв Господа, жиды не только внутренне укрепились во зле, но и окончательно приобрели малопривлекательный внешний вид. Вот почему чтобы окончательно не выродиться, у них принято систематически подновлять кровь смешанными браками.

Для того, чтобы с территории аэропорта выйти в город, необходимо было пройти паспортный контроль с постановкой печати а загранпаспорте. Эта процедура занимает минимум времени, но странным образом, мы никак не могли её пройти. Нас гоняли от одного окошка к другому, от другого к третьему, а у третьего просили подождать, чтобы обслужить американских туристов, прилетевших позже нас. После того, как их обслуживали, окошко закрывалось, а служащий куда-то исчезал. Так продолжалось около часа. Во всём этом чувствовалась злонамеренность работников аэропорта к нам, — к православным русским, и своим поведением это чем-то напоминало советскую дефицитную сферу услуг времён застоя. Наконец кроме нас обслуживать уже было некого, и мы одни нос к носу остались стоять напротив молодого еврея — паспортиста, который делал вид что не понимает чего мы от него хотим. Тогда я не выдержал и гневным тоном крикнул ему по русски, чтобы он обслужил нас скорее, перемежая при этом свою речь крепкими словечками. Он на секунду задумался и как будто чего-то вспомнив, очень быстро нас обслужил.

Около аэропорта нас уже поджидал доброхотный пожилой шофёр еврей со своим личным автобусом. Нашу монашку, вероятно, он знал по предыдущим экскурсиям, и они очень тепло друг друга приветствовали. Причина его услужливости стала известна позже, — она объяснялась его чисто меркантильными интересами, — во-первых, паломники из России давали ему постоянную хорошую работу, и во-вторых, в конце каждого дня поездок по установленному обычаю монашка собирала с каждого из нас по доллару, чтобы, как она говорила, не обидеть шофёра. А нас было под пятьдесят человек.

Из Тель-Авива мы сразу поехали в Вифлеем — арабскую часть Израиля, где для нас были забронированы места в гостинице «Вифлеемская звезда». Я попал в двухместный номер с ещё одним парнем из Москвы. В номере имелся туалет, ванна с душем, две деревянные койки с тумбочками и зеркало. Кондиционера не было, что из-за жары по местным понятиям большой минус, так как даже почти весь автотранспорт в Израиле снабжён климатическими установками.

Но кондиционер и не понадобился. В первую ночь по приезду стояла сильная духота, я даже сунул ногу под матрас в поисках прохлады, но не нашёл её там. Однако к утру духота исчезла и до самого отлёта держалась погода на уровне тёплого лета нашей средней полосы, будто Сам Господь как добрый Хозяин сделал привычную нам погоду.

Первый случай видимого чуда произошёл со мной в гробнице Девы Марии. Сейчас там находится католический храм, и на месте погребения усопшей Богородицы по западному обычаю лежит скульптура или муляж, отгороженный от паломников стеклянным витражом. Для православных малость диковатая традиция, но святость данного места это нисколько не умаляет и дух Самой Девы там присутствует с верными людьми.

Когда подошла моя очередь и я вошёл в святой предел, то решил поставить свечку на подсвечник и помолиться. Но отдельной свечи у меня не было, — был лишь пучок из 33 свеч, купленный мною не за долго до этого в греческой церковной лавке. Но они оказались все сплавленными между собой, и разделить их не представлялось никакой возможности. Так что пришлось запалить его целиком от уже горевшей свечи, и когда огонь разгорелся, то я испугался неожиданно большой величине пламени. Опасаясь как бы от этого факела не загорелось ещё чего, я стал дуть на него. Но от притока кислорода он разгорался только сильнее. Стоящая рядом бабка из нашей паломнической группы сказала: