Полина Жеребцова - Дневник Жеребцовой Полины (часть вторая, Чечня, 1999-2002гг.) Страница 26

Куда-то делись трое: жена Вовки Ольга, Аза и Лина? Уже половина пятого вечера.

Оказывается, они все трое ездили на БТРах к нам, в наши дома, вместе с солдатами.

Никому ничего не сказали! Договорились с военными, и тю-тю…

Привезли какие-то большие мешки.

Объяснили: там, в наших домах, расположилась другая воинская часть. И они «спасали» свои вещи. Мешки занесли во вторую комнату. И сразу закрылись. Мы ждали.

Я была очень голодная, но еще сильнее я желала узнать, как там наш дом?

Путешественницы, наконец, сделали все свои дела и рассказали:

— Вход в ваш подъезд завален кирпичами. Войти можно, но только из других подъездов. Через дыры, прорубленные в стенах квартир. Все квартиры в доме теперь соединены через внутренние перегородки! Но такой путь требует времени, а мы спешили.

— Что же документы нам не привезли? Необходим же паспорт! — волновалась мама. — Мой паспорт — в пустом холодильнике! Он спрятан на случай пожара!

— На хер он кому нужен! — огрызнулась чеченка Аза.

А ведь мама недавно спасала ее плащ!

Какие стали все нервные и злые!

С этого дня в соседней комнате прижились красочные термосы и новый сервиз…

— Если честно, очень завидую, что вы смогли увидеть наш дом! — призналась я.

И сразу увидела, как скривилась Вовкина жена Оля.

— Там, у входа к вам, мусор и гора кирпичей. Не пробраться.

— Что-то из вещей, наверное, останется… — успокоила маму Лина.

Она добрее. И на том спасибо!

У меня болит сердце, и очень хочется домой.

Женщины рассказали, что те военные, с кем они приехали, сильно ссорились с теми, кто был там, в наших домах. С другой воинской частью…

Они едва не подрались и не постреляли друг друга…

Полина

24 января 2000 г

Мы таскали воду. Я по половинке ведра.

Снаряды из пушек теперь падают совсем недалеко. Пушки стоят на горе, рядом с пожарными колодцами, по дороге в мою школу № 50.

Хорошо видно, как загорается и рушится дом. Грохот. Гарь.

Часто снаряды пролетают прямо над нами. Так военные развлекаются.

Они стреляют чуть выше наших голов, пока мы набираем воду.

В чужих разбитых домах бывает вода, налитая в ведра, но она замерзла и не всегда можно оторвать ведро от пола. Где, получается — забираем воду себе.

У нас печка. Стало чуть теплее. Лед в ведре тает. А снег топить очень трудно. И он всегда с копотью — черный…

Спим мы, как и раньше, в пальто, но теперь не так мерзнем.

Сегодня повезло — нашли соленые помидоры в баллонах. Носили в дом.

Трудно маме: в одной руке ведро с водой, в другой банка. А я могу нести только неполное ведро, мне больно ступать. Едим мы один раз в сутки. Примерно в три часа дня.

Но наши соседи нашли и принесли муку. Потому сегодня у каждого еще есть лепешка. Хочешь — жуй все сразу, а хочешь — спрячь на вечер.

Я постоянно хочу есть. Болят ноги. Это все из-за осколков ракеты.

Продолжаю.

Только что был ужасный, свинячий скандал.

Пьяный Вовка бил и душил старую бабку Стасю.

Он кричал:

— Проклятые твари! Еду ищите себе сами! Я всяких старых блядей кормить не обязан!

За старушку Стасю вступилась чеченка Аза:

— Она же еле ходит!

Вовка ударил и ее! Аза сильно покраснела, заплакала. Вот сволочь! Жаль, у меня сил нет набить ему наглую морду!

Тоже мне, великий благодетель…

Некоторые русские солдаты пожалели нас — выселенных. Из своих пайков дали консервы, 1–2 банки. Это на всех!

— Нам и так дают половину положенного пайка, — признался один из военных. — Остальное начальство на сторону продает… Но вы возьмите. Смотреть на вас тяжело. Вы же голодные!

Все продукты Вовка и тетки Лина, Аза и Оля сразу сортируют.

То, что качественней, прячут у себя, в другой комнате. Едят «втихую», по ночам, и откладывают на потом, а бабушкам и мне с мамой не дают.

Я вчера вечером вышла на улицу. Понаблюдала эту странную жизнь в окно, со двора.

Чувствую, что и сама становлюсь гадкой и злой.

Ежедневно ругаюсь с кем-нибудь, даже с мамой.

Это, наверное, потому, что мне постоянно мешают делать мои записи, мешают сочинять стихи, читать. Они вряд ли верят в Бога или в Правду. А в кого вообще тут можно верить?

Я поняла, наконец! Все дни наши сожители по дому просто мародерствуют.

И делают «кино». Они специально во весь голос кричат на нас. Чтоб люди на улице слышали и ошибочно думали, что старым бабушкам и нам нужен хрусталь.

А у нас дома посуды — валом!

Лично нашей, включая бабушкину, из города Ростова-на-Дону. Мы привезли ее в 1992 году, когда умерла мамина мама. Моя мама мыть эту посуду не хотела. Даже не распаковала всю!

В то время я пошла в школу. Начинался мой первый класс.

Лежала перевезенная к нам парализованная моя прабабушка 92 лет.

Не до посуды было…

Мне она вообще не нужна.

Я вспомнила, что один философ, не помню, как звали, тоже все бросил и скитался по свету, имея одну только чашку для воды. А когда пришел к ручью и увидел, как мальчишка пастух пьет воду из горсти, то разбил свою чашку о камни!

Я постоянно чувствую запах смерти. Она пахнет металлом.

Мама, если мы идем в «поход», не разрешает заходить в жилые комнаты.

Чтоб соблазна не было что-нибудь взять. Когда заходим в чужой дом, то сразу направляемся на кухню и в подвал. Главное — еда! Еду брать не грех. Если у нас забирали еду — мы никогда не ругали этих людей…

Обязательно мы посещаем и ванную комнату. Там бывают «аптечка», вода, мыло.

Теперь мы стираем редко — экономим воду.

Нам сегодня крупно повезло — нашли лекарство, анальгин.

Я выпила сразу две таблетки. Когда боль в моей ноге совсем прошла, мы пошли на соседнюю улицу, просить у жителей варежки для меня. Но никто не дал. Сказали:

— Ищите сами. Или у своих просите. Вон «хозяева» ваши хозяйничают, — они указали на

военных.

— Конечно, поищем! — огрызнулась мама.

Надо было спросить на чеченском языке, тогда бы дали.

А так ругнулись, и все.

Варежки мы искали, но не обнаружили. Невезучие мы!

Сегодня был вкусный обед. Суп с картошкой!

Старались наши дежурные: Аза и Лина. После обеда я хотела полежать, но пришла красавица Лина и сообщила:

— Я уже один раз принесла воду и помидоры. Что я, гробиться на всех должна?

Старенькая Стася спала. Нины с безумным внуком не было.

На свою беду, мы взялись помочь — принести еду и воду.

В кирпичном частном доме были солдаты и еще какой-то дед-чеченец.