Владимир Винокур - Смех без причины Страница 26

Я росла за кулисами и не могу вспомнить, как вообще первый раз там оказалась. Больше, конечно, бывала у мамы в театре. А с папой связаны мои «кулисные работы» (аплодисменты из-за кулис и тому подобные вещи) в «Аншлаге». Но я постепенно от всего этого отказалась, хотя было весело и забавно.

Мне всегда нравилась та атмосфера, которая там царила, когда чувствуешь себя частью семьи. Папа работает колоссально. На полную катушку, с такой отдачей! Как он держит зал, я восхищаюсь. Такая бешеная энергетика, идущая через рампу! Выдержать такое дано от бога и очень немногим людям. У него это есть. Мне кажется, что я до сих пор не знаю, какой он человек, потому что он очень разноплановый. Много защитных слоев. Толстокожий, но в хорошем понимании этого слова.

Детство прошло больше с мамой, папа все время был на гастролях и работал очень много, чтобы мы ни в чем не нуждались и чтобы у нас было все самое лучшее. Мы редко виделись и общались, а теперь еще реже, потому что у меня уже свои гастроли. Дефицит общения был всегда и есть. Но я привыкла к этому с детства. Да и сама по себе человек самодостаточный. Уже два года живу одна, и меня это вполне устраивает. Спокойно остаюсь наедине с детства, мне никто не нужен был, чтобы поиграть, я сама с собой играла. Сидела часами и возилась с игрушками.

Но когда вырастаешь, осознаешь, что ближе родителей никого нет. Раньше думалось, что они не правы, ничего не понимают, ничего не знают, чего-то от тебя требуют постоянно, чего-то хотят, а я сама все лучше всех знаю, и только так правильно, как мне кажется. А раз столкнешься, два столкнешься, и тогда уже доходит, что они знают лучше, и видят лучше, и больше тебя понимают.

Тогда начинаешь прислушиваться, советоваться, доверять. С папой больше в профессиональной сфере, с мамой – в личных делах, как с женщиной. В детстве мама была строгая. Очень. Даже поколачивала меня. И ремнем, и прыгалками доставалось. И правильно делала, потому что я тупая была, учиться не хотела. Мама в меня вложила очень много: и спорт, и фигурное катание, и языки, и теннис.

Мама реально всю свою жизнь посвятила мне. И карьерой пожертвовала, и многими удовольствиями в жизни ради меня, и я очень-очень ей за это благодарна. Я только сейчас начинаю это осознавать, и то не до конца. Я когда злюсь и повышаю голос в споре с мамой, это только потому, что понимаю – она права. Причем то, в чем она права, я не могу никак признать. Мы же еще два Скорпиона. Жгучая смесь.

Полное понимание того, кем для меня стала Тома, конечно, придет тогда, когда у меня будет свой ребенок. Когда родители в спорах начинают перетягивать меня каждый на свою сторону, это просто катастрофа, потому что я не могу встать на сторону кого-то из них, я люблю обоих! В последнее время стараюсь, чтобы они без меня разбирались, но если папа совсем не прав, то я маму, конечно, защищаю.

Я вообще по жизни не боюсь ничего, ни высоты, ни глубины, ничего! Не говорю о страхе потерять близких. Но… Знаете, бывают такие дни, когда среди ежедневной суматохи вдруг не оказывается никаких дел и ты можешь позволить себе просто полежать на диване и посмотреть телевизор. И вот вчера воскресенье, за окном дождь, никаких дел вообще, лежу и смотрю по телевизору «Танцы со звездами» и ловлю себя на мысли, что, пока я тут диван пролеживаю, жизнь проходит мимо: шоу идет красивое, люди танцуют, что-то делают, чего-то добиваются.

У меня просто крыша поехала, честное слово. Бывают такие мысли. Есть какой-то страх одиночества и творческой невостребованности. Хотя на самом деле женщине проще, она всегда может самореализоваться в семье. Даст бог, будет со временем и семья, и дети будут, это понятно, но как творческому человеку хочется добиться признания. Пока ко мне больше относятся как к гадкому утенку, присматриваются и критикуют.

Это нормально для самого сложного периода в становлении артиста. Важно проявить себя, показать то, что я сама умею. Папа не выйдет на сцену и не станцует за меня в балете, это делаю именно я! Трудно все время доказывать, что ты сама чего-то стоишь. Спрос с меня больше, отношение заведомо предвзятое, поэтому нам, детям артистов, сложнее, чем обычным людям. Конечно, есть связи, с одной стороны, но на мнение публики они не влияют. Добиться хочется многого. Моя мечта – это сделать какой-то свой спектакль, сняться в кино, причем так, чтобы мои родные мной гордились.

Глава 5

Александр Достман

О Владимире Винокуре уже рассказано и написано такое количество различных историй! Они часто дублируются, и это только подтверждает тот факт, что они правдивы. Володя всеобщий любимчик, начиная от милиции и армии и заканчивая медперсоналом и телефонистками. Мы познакомились давно, когда я еще работал главным администратором цирка-шапито в системе Союзгосцирк.

Нас познакомил Ефим Александров, мой друг детства, который у него тогда работал. Когда возник вопрос у Владимира Натановича о необходимости найти администратора, Фима меня отрекомендовал и я приехал в Москву. Мы познакомились, и Володя дал добро. Я все бросил и вернулся в Москву уже на постоянное место жительства. А ведь по тем временам, не имея московской прописки, невозможно было даже устроиться на работу.

Я уволился из цирка, приехал, а когда понял, что сжег мосты и остается только идти вперед, то сам предложил работать первое время на общественных началах, бесплатно. Благо на тот момент у меня было на что жить, поскольку в цирке я очень хорошо зарабатывал. С июня по ноябрь я выполнял разного рода поручения даром. Спустя почти полгода, когда Винокур понял, что я чего-то стою, мы с ним пошли в горком партии, пробили временную прописку для меня, и я смог устроиться на работу в Росконцерте. Это была довольно тяжелая история.

Я благодарен, что Володя поверил в меня. Но и сам делал порой такое, что заставляло удивляться даже матерых администраторов Росконцерта. Знаменитая история о добыче белого габардина – первое мое задание.

Владимир Натанович отправился на гастроли дней на двадцать, потому что работали по тридцать-сорок концертов в месяц, а то и по шестьдесят, и соответственно уезжали надолго. Никакой связи не было, ни о каких мобильных телефонах и речь не шла. Перед отъездом Винокур поручил мне достать белый габардин, чтобы сшить коллективу костюмы для нового шоу. Это были времена тотального дефицита, ничего не было. Мне пришлось исследовать все помещения за ГУМом, где раньше сидело множество контор. Я нашел там одну легпромовскую контору, уговорил девушку дать разнарядку. Хотя мне как частному лицу такой разнарядки она дать не могла, и пришлось изобретать письмо от Росконцерта.