Мэй Пэнг - Любить Джона: Нерассказанная история Страница 26

Джон сел рядом со мной. «Вот мы с тобой здесь в Лос — Анджелесе вдвоем у себя дома. Я люблю тебя, Фанг Йи. Ноя буду говорить Йоко, что мы делаем то, что она хочет. А потом мы будем делать то, что мы хотим. Это единственный способ сохранить мир.»

Йоко позвонила на следующее утро, и жаль, что мне не хватило смелости вырубить телефон. Джон несколько раз повторил, что будет выполнять все ее указания. Он также дал ей номер телефона в доме Лу Адлера, так что она могла достать нас, как только мы заселимся. Затем он повесил трубку и взглянул на меня. «Йоко успокоилась», — сказал он мне и подмигнул.

Позже, когда позвонил Тони, Джон сказал: «Я очень хочу, чтобы люди слушали «Mind Games», так что я буду делать то, что нужно, и буду говорить со всеми, кто захочет говорить со мной. Никому не отказывай — пусть приходят по одному и все вместе. Я больше не злой и я готов.»

Несколько часов спустя мы переселились в дом Адлера. Как и говорил Олдхэм это был небольшой элегантный особняк на Стоун — Каньон — роуд в Бел — Эйр, одном из самых шикарных районов Лос — Анджелеса. Как и обещал Эндрю, ключи были в почтовом ящике. Мы с Джоном прошлись по дому, он оказался комфортабельным и просторным. Позади дома был маленький бассейн, в котором мы могли плавать, и площадка для солнечных ванн.

«Я бы назвал нашу первую неделю в Лос — Анджелесе успешной. Не так ли, Фанг Йи? — счастливо сказал Джон. — У нас прекрасный дом…» «И Тони — потрясающий новый друг», — добавила я.

Джон посмотрел на меня и улыбнулся. Внезапно он поднял меня на руки, затащил в спальню и бросил на кровать. Он наклонился, схватил руками мою тенниску и разорвал ее пополам. Раньше ни один мужчина не срывал с меня одежды. Это немного пугало, но и очень возбуждало. Мы занимались любовью несколько часов. Нас остановило только одно: постоянно звонил телефон. Он звонил и звонил. Наконец Джон встал и взял трубку. Я слышала его голос из другой комнаты: «Да, Йоко… Хорошо… Хорошо… Как скажешь, Йоко… Да… Да, Йоко.» Мне хотелось треснуть телефоном о стену.

Этот проклятый телефон! Джон считал, что поскольку он получил свободу от Йоко, он был в долгу перед ней и должен отвечать на каждый ее звонок. Вместо того, чтобы сказать ей, чтобы звонила только по важным делам. Скоро Йоко стала звонить целыми днями. «Зачем она звонила в этот раз?» — спрашивала я. «Она пошла в магазин», — отвечал он. Время от времени она звонила, чтобы сказать Джону, что ей плохо или не хочется жить или что мне наплевать на нее. В эти моменты Джон изо всех сил старался успокоить ее. Мне казалось, что таким способом Йоко давала Джону иллюзию, будто это он контролирует ее. Верил Джон ей в действительности или нет, но он настаивал на том, что должен быть любезен с ней, в противном случае, если она убьет себя, в ее смерти будем виноваты мы.

Я не выносила эту телефонную игру, но не знала, что с этим делать, так как знала, что, как бы я ни поступила. это будет истолковано Джоном как доказательство того, что Йоко права в отношении меня, и я веду себя дурно с ней, а она со мной — нет.

В глубине души у меня были и собственные причины не пытаться останавливать Джона отвечать на эти звонки. Всю жизнь Джона окружали люди, которые желали манипулировать им и его чувствами. Мне не хотелось стать одной из них. Я не хотела стать новой мамочкой Джона. Он уже начал спрашивать мое мнение о каждом своем шаге. Он хотел, чтобы я была Мамой, ноя не хотела этого. Мне хотелось, чтобы Джон стоял на своих ногах, и я хотела быть с ним честной. Вместо того, чтобы предавать его, пытаясь управлять им, я надеялась помочь ему почувствовать в себе силы прекратить эти бесконечные звонки.

На следующий день после нашего переезда начались интервью по «Mind Games». Тони рассказывал мне, что каждый раз, когда он приводил журналистов в наш дом, они были взволнованы до истеричности. «Джон не знает, как его любят, — говорил он. — Все, абсолютно все, преклоняются перед ним.»

Интервью проходили отлично. Джон знал, что его работа — это быть самим собой. Он был так обаятелен, что репортеры, следуя за ним, не пытались вести себя вызывающе и не настаивали на прямых ответах на трудные вопросы о расколе БИТЛЗ, о возможном воссоединении БИТЛЗ или о его противоречивых действиях с тех пор, как он встретил Йоко. Когда его спросили, почему он уехал в Л. А., Джон объяснил свой визит так: «Здесь живет Фил Спектор, не так ли? Фил Спектор — мой любимый продюсер. Может быть, я запишусь с ним.»

Среди интервью, организованных Тони, было одно с Рекорд Уорлд — журналом, специализирующимся на коммерческой стороне музыкального бизнеса. Тони сказал Джону, что очень важно показать промышленникам (которые, по мнению Тони, считали Джона махровым радикалом), что он снова в своей колее и что не пугает людей, а доставляет им удовольствие.

Слушая эти интервью, я увидела еще кое — что, чего бы мне не хотелось видеть. В глубине души Джон боялся всего на свете. Из — за своего страха перед женщинами он позволял им манипулировать собой, а из — за своего страха перед мужчинами, он манипулировал ими. Он делал это, впиваясь в них взглядом, разговаривая с ними жестко и авторитарно. Он делал это также, изображая на публике человека поразительной искренности и общительности. На деле же Джон никому не позволял стать его близким другом. Хотя его правдивость и прямота создавали иллюзию удивительного откровения, своей резкостью он держал людей на расстоянии.

Наедине со мной Джон всегда был простым, прямым и легким в общении. Но во время тех интервью он действовал.

Обладая великолепной артикуляцией, он имел голос оратора и умел пользоваться им. Вдруг мне стало страшно. Мне не хотелось думать о том, что Джон может «включить» свой ораторский голос, когда захочет. Это заставило бы меня сомневаться в правдивости его отношений со мной. Я решила всегда верить ему, что бы он ни говорил. Я должна была верить ему или я не смогла бы остаться с ним.

В середине рекламной кампании, развернутой Тони Кингом вышел «Mind Games». Этот альбом достиг девятого места в списке популярных пластинок, а этот сингл дошел до восемнадцатого места. Люди, похоже, почувствовали, что «Mind Games» — слабый альбом, но после «Some Time In New York City» он был приятным облегчением. Джона обескуражил столь средний успех альбома, но он увидел в этом и рациональное зерно: «Теперь они знают, что я не выдаю автоматически хиты номер один. Они ожидали, что каждый альбом будет на первом месте. Теперь на меня не будут давить, чтобы я продолжал делать новые пластинки.»

В начале нашей третьей недели в Лос — Анджелесе как — то за чашечкой кофе Джон сказал: «Знаешь, какой бы я хотел сделать альбом? Я хотел бы записать все те песни, из — за которых я полюбил рок — н-ролл больше всего на свете. Все те песни, которые любил, когда был подростком. Это я хотел сделать еще до того, как стал Битлом.