Иван Майский - Воспоминания советского дипломата (1925-1945 годы) Страница 26

Только 9 мая к вечеру Генсовет сообщил Федерации горняков в своих переговорах с Самуэлем и достигнутом компромиссе. Представители углекопов (Кук, Смит и Ричардсон) категорически отвергли снижение заработной платы. Томас, Пью и другие члены Генсовета всячески старались убедить горняков в неизбежности известных жертв с их стороны в сложившейся ситуации, но ничего не добились. Макдональд и Гендерсон от имени лейбористской партии также доказывали горнякам, что они должны уступить, так как-де их слепое упорство грозит тягчившими последствиями для всего рабочего движения, но и они не имели успеха. Кук и Смит твердо стояли на своем.

Тогда Томас и Пью заявили вождям горняков, что соглашение между Генсоветом и правительством достигнуто и что 12 мая стачка прекращается. Это было настоящее предательство.

В крайнем раздражении Кук и Смит спросили, есть ли твердая гарантия, что после прекращения стачки правительство по крайней мере признает Меморандум Самуэлл (так именовался компромисс, достигнутый в результате переговоров Генсовета с Самуэлем). Томас ответил: «Да, гарантии есть и вполне надежные». Это подтвердили и некоторые другие члены Генсовета. Вожди горняков не удовлетворились и потребовали предъявления какого-либо документа. Такого документа же оказалось. Тогда Томас, обратившись к Куку, с возмущением воскликнул: «Вы можете не верить моему слову, но неужели вы не поверите слову английского джентльмена, который был губернатором Палестины?»[17] Это было поистине великолепно! Аналогичное заверение привел и Макдональд. Однако и этот «аргумент» не подействовал на лидеров горняков. Они ушли крайне неудовлетворенными и с большими опасениями за будущее.

Их недоверие оказалось более чем обоснованным. 12 мая утром Генсовет отправился на поклон к Болдуину, и Пью смиренно сообщил ему о немедленном прекращении всеобщей стачки. Болдуин в ответ патетически воскликнул, что он благодарит бога за принятое Генсоветом решение. Но, когда затем некоторые члены Генсовета (в частности Бевин) спросили премьера, гарантирует ли он прекращение локаута горняков и отсутствие репрессий в отношении всех других рабочих, участвовавших в стачке, Болдуин уклонился от каких-либо связывающих его обещаний, сославшись на свое заявление в парламенте, которое он должен сделать в самом ближайшем будущем. Это звучало очень подозрительно. Одновременно утром 12 мая Самуэль направил Пью письмо, в котором заявил:

«С самого начала переговоров я доставил вам на вид, что я действую целиком по собственной инициативе, что я не имею никаких полномочий от правительства и, следовательно, не могу давать никаких гарантий от его имени».

Таким образом, Томас и Макдональд нагло лгали, когда заверяли Кука, будто бы правительство принимает в качестве базы для урегулирования конфликта Меморандум Самуэля.

12 и 13 мая, повинуясь профсоюзной дисциплине, забастовщики стали возвращаться на работу. И тут сразу возникли крупные осложнения. Массы были вообще потрясены и возмущены внезапным и немотивированным прекращением стачки. Настроение повсюду оставалось боевым. Рабочие готовились к длительной борьбе. Железнодорожники, транспортники, печатники — все единодушно заверяли, что смогут простоять по крайней мере еще недели две. Массы, ощутившие свою великую классовую мощь, смотрели на будущее с величайшими надеждами… И вдруг такая полная и необъяснимая капитуляция! Уже одно это создавало среди миллионов стачечников очень возбужденное настроение. К этому прибавились репрессии предпринимателей. Они не хотели просто восстанавливать стачечников на старых условиях, а требовали либо сокращения зарплаты, либо удлинения рабочего дня, либо выхода рабочих из союзов, либо подписания обещаний никогда больше не участвовать во всеобщей стачке и т.п. Возмущению рабочих не было границ. Общественная атмосфера стала быстро накаляться. Стачечники отказывались возвращаться на работу. 13 мая число бастующих было больше, чем накануне. Все говорило, что теперь можно ожидать новой и уже гораздо более острой вспышки социальной борьбы. Это перепугало буржуазный лагерь, и Болдуин был вынужден пролить немножко елея на бурное рабочее море. 13 мая он выступил в парламенте с речью, в которой предпринимателям рекомендовал умеренность и осторожность, а тред-юнионам обещал использовать свое влияние для предупреждения каких-либо репрессий. Слова премьера имели определенный эффект, и возвращение стачечников на свои места пошло более гладко, но все-таки многие забастовщики еще долго оставались на положении безработных. Томас и тут оказался на высоте своего предательства: он подписал с железнодорожными компаниями соглашение, в котором признавалось, что тред-юнион, объявив стачку, совершил неправильный акт и что предприниматели вправе требовать от рабочих возмещения причиненных им убытков.

Так обстояло дело с рабочими различных профессий, принимавшими участие во всеобщей стачке. С горняками вышло гораздо хуже. Вопреки заверениям Томаса и Макдональда шахтовладельцы отказались аннулировать локаут. Болдуин также не сделал ничего для его прекращения. Все, на что он отважился, — это выдвинуть собственный план компромисса для угольной промышленности, который уступал даже скромному Меморандуму Самуэля!

Таким образом, Генсовет потерпел полное и бесславное поражение. Он был кругом обманут, обманут потому, что благодаря своей трусости хотел быть обманутым. В истории английского рабочего движения никогда не было более позорной страницы.

Героическая борьба углекопов

Всеобщая стачка кончилась, но борьба углекопов против шахтовладельцев только начиналась.

14 мая, через два дня после капитуляции Генсовета, исполком Федерации горняков был принят Болдуином. Исполком единогласно отверг компромисс премьера. 20 мая то же сделала специально созванная общенациональная конференция горняков. Болдуин принял также представителей шахтовладельцев, но результатом этого явилось лишь письмо последних премьеру, в котором они обвиняли во всех трудностях вмешательство правительства в дела угольной промышленности и требовали для себя полной свободы действий. Хозяева считали единственным выходом из положения лишь введение 8-часового рабочего дня и значительное снижение заработной платы. Получив отпор с обеих сторон, Болдуин обиделся и решил отказаться от дальнейшего вмешательства, заявив, что вопрос о какой-либо субсидии горной промышленности от правительства снимается с повестки дня. Так опять класс оказался против класса (правда, только в рамках одной отрасли производства), но с той огромной разницей, что на этот раз острый конфликт растянулся на 7 месяцев, которые стали одной из наиболее героических страниц в анналах классовой борьбы британского пролетариата.