Николай Долгополов - Главный противник. Тайная война за СССР Страница 26

Результат миссии — нулевой. Зато из отдела «С» к Сталину пошло бравурное сообщение об умело выполненной операции. Понятно, что ответы Нильса Бора передали Курчатову. И он, досконально в проблеме разбиравшийся, дал всей этой показушной шумихе очень скромненькую оценку. Еще раз твердо повторю: поездка получилась пустой.

Никакой помощи от Бора, Оппенгеймера и других столь же великих ни Курчатов, ни разведка никогда не имели. Давайте расстанемся с мифами.

Полковник Абель и «Персей»

— Владимир Борисович, как у вас сложилась жизнь после Англии, где вы работали дальше в годы войны?

— Жизнь сложилась нормально. Я же говорил вам, я кондовый научно-технический разведчик. В 1948–1950 годах работал в США.

— Почему так недолго?

— Жена заболела. Пришлось ехать в Союз на операцию. С 1956 года — резидент в США.

— То есть возглавляли всю советскую разведсеть в Штатах?

— Легальную. Шесть лет.

— Ого! Почему все-таки вы не генерал?

— В мое время нам генералов не присваивали.

— И трудились в Штатах по тому же атомному делу?

— И по тому же, и не только по этой проблематике. А атомными вопросами мы и сейчас занимаемся. Ставятся новые опыты в ядерной физике, появляются другие виды бое головок, совершенствуются средства доставки… Надо знать, что делается.

— В США?

— Да везде.

— Вторая мировая закончилась. Энтузиазм друзей-коммунистов угас.

— Согласен. Работать стало намного труднее.

— Бескорыстные и идейные, наверное, перевелись?

— К сожалению, да. И все же приходится искать, нанимать и оплачивать. Вера угасла, появился страх перед нами и своей контрразведкой.

— Но и мы сами немало сделали, чтобы от себя отвадить.

— Мы много для этого сделали. Признаюсь прямо, поиски помощников затруднены. Но бросать из-за этого работать никто не собирается. Жизнь внесла поправки в методы, и существенные.

— Покупаете?

— Приходится.

— Зашел разговор на современную тему, и что-то вы, Владимир Борисович, не слишком многословны.

— А как иначе? Ниточки-то тянутся.

— Хорошо. А в первый заезд в Штаты вы должны были застать полковника Абеля?

— Ему полковника тогда еще не присвоили. Понимаете, я был помощником резидента по линии научно-технической разведки. А нелегальная разведка всегда была и остается табу для всех. Как правило, Центр поддерживает контакт со своими нелегалами самостоятельно. У них собственные каналы связи. Только руководители нелегальной резидентуры знают о том, что есть конкретно такой нелегал. Единственное, что мне было известно: с человеком, которого вы называете Абель, есть запасная связь на тот случай, если основная оборвется. Остальное до поры до времени меня касаться было не должно.

— И то же самое относилось к Коэнам? Тем, что во время войны вывезли из Лос-Аламоса атомные чертежи от агента «Персея»?

— Я знал, чем они занимаются, пока Коэны были в сети легальной разведки. Публика эта мне была великолепно известна, и что она делала, и на что была способна. Настоящие разведчики. Сколько же они для нас всего добыли! Но я напрямую с Коэнами в контакт не вступал, хотя непосредственно руководил деятельностью этой группы через моего сотрудника Соколова. Когда Соколов, известный Коэнам под именем «Клод», шел на встречи с ними, он докладывал мне. Мы познакомили Коэнов с Абелем, который принял руководство над всей этой группой. Но к тому времени Коэнам пора было спешно покидать Америку, и сотрудничество их с Абелем было недолгим. Бежать в Мексику им помог непосредственно «Клод».

— А как развивалось сотрудничество с Абелем?

— Да, пожалуй, никак. Я работал в Штатах до 1962 года. Арест его произошел при мне. Но к этому времени он на нас уже не замыкался, непосредственно на Центр. Иногда, очень редко, поддерживали с ним связь. Были кое-какие каналы. Передавали деньги, документы — и все. Не виделся я с ним там ни разу. Мне бы не хотелось развивать дальше всю эту тему. Мои представления несколько отличаются от популярных. Я испытываю к Вильяму Фишеру, взявшему при аресте имя Абель, огромное уважение. Боготворю нелегалов-разведчиков. На риск они идут страшный. Любой из них для меня, если хотите, образец.

— А тот сотрудник КГБ Абель, фамилией которого назвался Фишер, в Штатах не работал?

— Нет. С ним Вильям Фишер познакомился еще до войны в одной из своих долгосрочных нелегальных командировок.

Барковского помнят. В декабре 2010-го на скромном доме № 9 по улице Красная Горка в подмосковном Красногорске установлена Мемориальная доска. Здесь до войны и жил будущий Герой России, атомный разведчик Владимир Барковский. А на Первом канале снят и фильм о нем, в главной роли — актер Евгений Стычкин.

Атомным разведчикам присвоили, пусть и с опозданием, звание Героев России. В июне 1996 года вышел президентский указ. Леонид Квасников, Анатолий Яцков, Леонтина Коэн удостоены этого звания посмертно. Мой постоянный собеседник Владимир Барковский, без которого, быть может, не было бы и советской атомной бомбы, и его коллега Александр Феклисов дожили до нежданного дня. Еще в 1995 году звание Героя России присвоено Моррису Коэну. Правда, тоже посмертно. Моррис так и не подержал в руках заветную звездочку. Барковский ушел в 2003-м году, Феклисов — в 2007-м. 

Подвиги вершились тихо

В 1962-м резидент советской разведки в Вашингтоне Александр Феклисов сумел предотвратить начало Третьей мировой войны.

ИЗ ДОСЬЕ

Феклисов Александр Семенович (1914–2007). Полковник, Герой России, родился в Москве. После окончания в 1939-м Института инженеров связи, приглашен в органы безопасности. затем последовала учеба в специальной школе и уже в 1941 году быстрый отъезд в США, где до 1946-го Феклисов работал в легальной резидентуре по линии научно-технической разведки. основная проблематика — атомная. с 1947-го по 1950-го — командировка в Лондон, где на связи у Феклисова был ценнейший атомный агент Клаус Фукс. с 1960 по 1964-й Феклисов под фамилией Фомин — резидент в Вашингтоне. Во многом именно благодаря Феклисову и был разрешен Карибский кризис, едва не завершившейся III Мировой войной.

Герой России, он умер 26 октября 2007 года — день в день с самым главным своим подвигом. А 26 октября 1962-го бойня была уже даже не на пороге: на кончиках пальцев генералов, готовых по приказу президента США Джона Кеннеди нажать на кнопку — и понеслось бы по всему миру. Советские ракеты на Кубе, и что делать одураченным американцам, как не наказать этих русских и кубинского лидера Фиделя. А тот потрясал бородой: «Патрия о муэрте — Родина или смерть» и готов был драться именно до смерти. И Хрущев тоже уперся облысевшим своим рогом — никаких уступок. Хотя десятилетия спустя один из его родственников, пусть не кровных, зато доверенных, царство ему небесное, поведает мне за не первым бокалом «Бордо» в Париже: «А ведь он знал, что в той войне хоть и потреплем Штаты, но вот выйдем ли победителями…»