Альгирдас Шоцикас - Четвертый раунд Страница 26

И это, безусловно, весьма отрадное явление. Оно отнюдь не означает какого-то поворота в общественном сознании, измены принципу — не давать волю рукам. Напротив. Принцип этот не только останется в силе, но обретет тем самым повышенную действенность, резко расширив возможности своего воплощения в жизнь.

«БОКС В МАССЫ!» — пожалуй, лучший девиз в борьбе общества с теми, кто нарушает принятые им нормы поведения.

Правда, массовое овладение техникой бокса все еще вызывает кое у кого тревогу, что оружие это, мол, обоюдоострое и вполне может быть повернуто против самого общества. Однако практика давно и категорично свидетельствует, что подобные опасения совершенно необоснованы.

Опять же странно на первый взгляд, но факт: хулиган настоящей драки боится. Ему больше по душе навалиться скопом на одного, или, если уж одному, так на тех, кто заведомо не даст отпора. Обычно уверенный в себе человек душевно уравновешен и дешевого уличного «геройства» не ищет. Недаром же силу отождествляют с покладистостью и добродушием. А хулиган в себе не уверен. Хулиган стремится доказать и окружающим и самому себе, что ему все нипочем, именно потому, что в душе он трус, и сам об этом догадывается. Это-то его и злит, это и выводит из себя, делая истеричным и мелочно-агрессивным. На большую, серьезную драку, он знает, его не хватит; вот он и пылит по пустякам, «доказывая себя» на тротуаре с пустой бутылкой в руке. В секции бокса такой не удержится; бокс — это большая и трудная работа над собой, да и противники там серьезные: на ринге на горло не возьмешь, и дружки на помощь через канаты не полезут. Хулиган, словом, как правило, к боксу не способен: натура не та.

Конечно, и среди них иной раз попадается крутой народ с ярко выраженной установкой на любое опасное и преступное действие. Но и такие заниматься боксом тоже не станут. Такие обычно предпочитают нож. Они шума не ищут, действуя быстро и решительно.

Бокс — прежде всего спорт, и этим, по существу, все сказано. Те неписаные законы, тот нравственно-психологический климат, который присущ спорту, неприемлемы для людей с антиобщественными устремлениями, с ущербной, отклоненной от нормы психикой. Спорт либо вытесняет из себя таких, либо перевоспитывает, подводя к переоценке таких понятий, как сила, мужество, доблесть.

Хочу сразу же сказать, что мои убеждения основаны не только на личном опыте.

Несколько лет назад, например, во Всесоюзном научно-исследовательском институте физической культуры организовали специальную комплексную группу под руководством известного в прошлом боксера, мастера спорта, кандидата педагогических наук Олега Фролова. Группа эта провела на базе одного из районов Москвы большую экспериментальную работу. При ЖЭКах и домоуправлениях была на общественных началах создана целая сеть боксерских секций, куда мог записаться практически любой юноша или подросток. Уже через год, по данным детских комнат при отделениях милиции, число приводов за мелкое хулиганство резко сократилось!

И это, на мой взгляд, естественно.

Тот, кто приобщился к боксу, обычно уже не ощущает наивной потребности хвастать собственной лихостью или кулаками. Не станет же, скажем, спринтер бегать ради прохожих на улице стометровку!

Во всяком случае, среди знакомых мне мастеров кожаной перчатки — а за мою жизнь на ринге таких знакомств наберется не одна и даже не несколько сотен, а гораздо больше — никто из них зачинщиком уличных скандалов никогда не бывал. И, убежден, никогда не станет. А вот хамство или дебош благодаря их решительному и квалифицированному вмешательству пресекались великое множество раз.

Думая обо всех этих вещах, я вовсе не задаюсь целью рекламировать бокс как спорт, думаю, что он в рекламе не нуждается. А если и нуждается, то сам ринг, суровая красота и напряженный, захватывающий динамизм происходящих на нем поединков сделают это лучше меня.

Популяризатор или агитатор из меня никакой, я только боксер. Но какой же боксер пропустит удобный случай, отказавшись принять бой в защиту любимого вида спорта. Особенно если это бой с тенью, с той тенью, которую порой все еще стремятся совершенно незаслуженно набросить на бокс.

КОГДА ПРЕДСКАЗАНИЯ СБЫВАЮТСЯ

В Варшаве после победы над Богитой я провел еще одну встречу, с венгерским тяжеловесом Капочи. Венгр не сумел оказать серьезного сопротивления и после второго раунда отказался продолжать поединок.

Команда наших боксеров, завоевав четыре из восьми золотых медалей, заняла первое место.

А ровно через два месяца в Свердловске мне наконец удалось добиться первого настоящего большого успеха: я стал чемпионом Советского Союза.

Королев в первенстве 1950 года не участвовал: незадолго перед соревнованиями он повредил себе руку; и задача таким образом для меня значительно упростилась. Выиграв у москвича Подшивалова и боксера из Армении Додельцова — с обоими я уже не раз встречался и хорошо знал как сильные, так и слабые их стороны, — в финальном бою я встретился с Анатолием Перовым.

Перов был настроен решительно. Отсутствие Королева воодушевляло его не меньше, чем меня. Оба мы считали, что в другой раз такая возможность вряд ли представится, и потому упустить ее ни один из нас, естественно, не хотел.

Поединок предстоял упорный, но игра, как говорится, стоила свеч.

Зная, что Перов особенно силен в ближнем бою и наверняка станет к нему стремиться, мы с Огуренковым вначале избрали тактику широкого маневра по рингу, со ставкой на короткие быстрые атаки с дальней дистанции.

Нечто похожее успешно применял когда-то Анатолий Степанов. Он первый сумел приспособиться к бурным атакам атлетически сложенного и физически очень выносливого москвича. Его быстрые отходы с ударом и последующим развитием контратаки хорошо помогали сдерживать наступательный натиск Перова, и Степанову удалось тогда добиться победы. Затем его примеру последовал ленинградец Пичугин, выиграв в том же стиле бой.

Дважды приносила успех эта тактика и мне самому. Но с тех пор, как говорится, много воды утекло. Перова часто и крепко ругали, предупреждая, что ему необходимо разнообразить манеру ведения боя, и он сумел сделать необходимые выводы. Он и прежде был нелегким противником, а теперь мастерство его резко возросло.

И все же в главном Перов мало изменился: безудержный напор, превращающий схватку в одну непрерывную мощную атаку, по-прежнему оставался его основным оружием. Потому-то мы вначале и остановились на испытанной тактике маневра и сдерживания.

Но затем Виктор Иванович вдруг передумал.