Виталий Вульф - Самые желанные женщины. От Нефертити до Софи Лорен и принцессы Дианы Страница 26

Любовь Орлова была из тех людей, которые действительно были звездами. С ней люди связывали свои идеалы. Она была идеалом людей. Когда сегодня оглядываешься на прошлое — Зоя Федорова, Тамара Макарова, Марина Ладынина, Янина Жеймо, — они были замечательными актрисами, но ни одна из них не была на первом месте. Только Орлова. В Орловой была необыкновенная радость жизни. Когда она играла Марион Диксон в фильме «Цирк», она одновременно была иностранкой и советской, чужой и родной. Ее непринужденность, легкость, ее обаяние затмили всех в этом фильме, а там снимались Комиссаров, Масальский, главную роль играл Сергей Столяров, но кумиром стала Любовь Орлова, заграничная дива, которая в финале шла на демонстрации и своим ликующим голосом пела: «Я другой такой страны не знаю, где так вольно дышит человек…» Сегодня думаешь — какой другой страны? Ведь никто никуда не ездил, никто ничего не видел, в это время в стране шли аресты, половина страны сидела в лагерях, и все в этом фильме — вранье и пропаганда. А люди даже в лагерях смотрели этот фильм и могли смотреть его бессчетное количество раз. Потому что женственность Орловой, ее обаяние затмевало и в этом фильме все.

Женственность была ее содержанием — и ее маской. Она была пленительна, в ней было сокрушительное очарование. Орлова всегда имела потрясающий успех. Это было обожание — страстное, бережное. На всех гастролях ей предоставляли лучшие условия, а публика просто ходила за ней по пятам. Сохранилось письмо Бабеля Александрову о гастролях Орловой в Одессе: «Если вы хотите знать, что делает ваша жена, могу сообщить во всех подробностях. У «Лондонской» — толпа, а на деревьях напротив ее окон сидят мальчишки и обо всем докладывают: «Вошла… Взяла полотенце… Переодевается». Это был феноменальный триумф. Зажигательная игривость, чувственность, рекламная, какая-то порочная красота…

Она не завидовала никому из западных звезд. Она была к ним совершенно равнодушна. Неприязнь у нее вызывала только Марлен Дитрих. Видимо, потому, что у Дитрих, при всем их природном и искусственно созданном сходстве, была какая-то недоступная Орловой форма женского мироощущения, какое-то дерзкое свободомыслие. Она немка, эмигрировала в Америку, жила в Париже — она открыто презирала Гитлера и Геринга и во всеуслышание об этом говорила. А Орлова не могла не знать, что происходило в стране, она на себе испытала, что такое быть женой врага народа, но она молчала. А Марлен Дитрих не хотела молчать. И она — ослепительная, свободная, меняющая любовников женщина, владевшая европейскими языками (а Орлова лишь чуть-чуть говорила по-французски) — своей дерзкой свободой раздражала Орлову. Они встречались в Америке — и вроде бы даже фотографировались вместе. Но она никогда не становилась рядом с Марлен Дитрих. На даче Орловой во Внукове висела фотография — она в Голливуде. Фотография была искалечена: с нее было вырезано одно женское лицо. Вероятно, что это была именно Дитрих.

После «Цирка» было дано указание одобрять все фильмы Александрова. Карьера, можно считать, была уже сделана. А карьера была для них обоих важнее всего. Все, что угодно, они могли принести в жертву ради карьеры — возможные увлечения, чувства, желания… У них не было детей. Однажды Александрова, уже после смерти Орловой, спросили, почему у них не было детей, и он тихо ответил: «Сначала она не хотела, а потом не могла», и больше к этому не возвращался. Дети — это был слишком большой риск для ее внешности, ее карьеры. К Дугласу она относилась довольно ровно, в его воспитание не вмешивалась — и это устраивало Александрова, который сам сыном не занимался. Они всю жизнь называли друг друга на «вы», он звал ее Чарли, а она его — Спенсер в честь обожаемого обоими Чарльза Спенсера Чаплина. Орлова прекрасно понимала уровень работ Александрова, понимала его характер — страсть к первенству, к плетению небылиц, его постоянное желание быть рядом с властями, стремление творить что-то небывалое, его желание ошеломлять, заходить за край, склонность к эксцентрике и патетике. Она его любила. И при необходимости вмешаться говорила лишь: «Гриша!..» — и улыбалась. Она никогда не вмешивалась в конфликты Александрова — она всегда была в стороне. Она любила согласие.

Их третий фильм был «Волга-Волга», где с ней в роли Бывалова снимался Ильинский — серьезный конкурент Орловой. Это был 1937 год, они находились в огромном фаворе. Александров был уже заслуженным деятелем искусств, а Орлова была артистка-орденоносец: это писали в титрах, тогда не так много было орденов и орденоносцев. Она тогда впервые была в Кремле — в Свердловском зале Калинин вручил ей орден Трудового Красного Знамени. Когда построили первый дом МХАТа в Голенищевском переулке, они получили там квартиру. А в 37-м году они построили дачу во Внукове — и переехали туда, а потом практически все время жили на даче. Рядом жили Дунаевский, Лебедев-Кумач…

Орлова всегда отстранялась от всякого пессимизма. Роль письмоносца Стрелки — «талантливой, жизнерадостной, каких много в нашей стране», как писала Орлова в одной из своих статей, — ей очень подходила. Верила ли она сама в свои слова или не верила — сказать трудно. Во всяком случае, очевидно одно — и в этом фильме она была очень женственна и мила. Сила фильмов Александрова, конечно, была именно в Орловой — она заполняла пространство, оживляла самые ходульные и пропагандистские сюжеты.

Потом она снималась в фильме «Светлый путь» — истории советской Золушки. Когда-то Виктор Ардов повел Александрова посмотреть свою комедийную пьесу про ткачиху-стахановку. И Александров сделал из этого «Светлый путь» — это был, пожалуй, единственный фильм, который не понравился Сталину. Он сказал Александрову: «Вы уж слишком вылизываете советскую реальность. Вы перед ней стелетесь. Раньше вы развлекали, а теперь вы угождаете». Александров ответил лишь: «Хорошо, Иосиф Виссарионович, я учту».

Но то, что фильм не понравился Сталину, никак не повлияло на Орлову и Александрова. Когда в марте 1941 года вручались первые Сталинские премии, они оба получили премии первой степени.

Война застала Любовь Петровну в Юрмале, где она отдыхала. Была невероятная паника. Там было очень много кинематографистов, и все хотели уехать, и никто не знал как — билеты на поезд достать было невозможно. Орлова сама пришла к начальнику вокзала — и получила у него сорок билетов. Когда она вышла оттуда, к ней, узнав прославленную кинозвезду, кинулась женщина с ребенком — она не могла уехать. Орлова вернулась на вокзал — и получила еще два билета. Ей не могли отказать. Она жила в абсолютно привилегированном мире.

Орлова очень рано начала ездить за рубеж. Первый раз выехала в годы войны, в Тегеран, где выступала в шахском дворце, в присутствии шаха. Она приехала туда из Баку — около 12 часов на машине. У нее не было никаких сил, но она быстро переоделась и начала концерт. Будучи очень умным человеком, Орлова не стала давать настоящего концерта, а просто села за рояль и стала музицировать, что было гораздо легче. Всем очень понравилось, шах был восхищен. В Иране как раз шел фильм «Светлый путь». И тот самый фильм, который не понравился Сталину, очень понравился в шахском дворце.