Шолохов. Незаконный - Захар Прилепин Страница 26

Вчерашние прапорщики, ставшие красноармейскими командирами, – Сиверс, Саблин, Петров, Голубов, – шли как нож сквозь масло навстречу прославленным генералам, собравшимся на Нижнем Дону. Население захваченных городов, станиц и станций чаще всего и не думало сопротивляться большевистским командирам. Начальник гарнизона Таганрога полковник Александр Кутепов – будущий герой Белого движения – заранее оставил город, потому что имел при себе только 18 офицеров.

Генералы, прошедшие по несколько войн и руководившие в германскую фронтами, теперь в растерянности пребывали в тылу, – ну не управлять же им отрядами в сотню-другую людей?!

* * *

В среде казачества многие не испытывали ностальгии по прежним порядкам и даже сочувствовали большевикам.

Опустим разговор о казаках, сознательно ставших на сторону новой власти. Таковые были, но исчислялись они десятками, или в лучшем случае сотнями людей – как и пошедшие в Добровольческую армию. Выбор остальных имел подоплёку бытовую, экономическую.

Выше упоминался тот факт, что около 25 тысяч казачьих хозяйств вообще не имели скотины – то есть были не в состоянии обрабатывать свои наделы, поэтому сдавали их в аренду или сами шли в батраки. Десятки тысяч батраков казачьего происхождения было на Дону. Именно они и стали основными персонажами первых рассказов Шолохова.

Однако и у казачьих семей, имевших крепкое хозяйство, неизбежно возникали свои проблемы и тяжбы. Всю полученную паевую землю казаки, как правило, сводили в одно хозяйство, владели которым отцы семейств, «старики». Младшие сыновья почти всегда оставались в зависимости от отцов, не имея возможности отделиться. Беспощадно отражённый в шолоховских рассказах конфликт казачьих отцов и детей зачастую имел сугубо хозяйственные причины. Отцы никакой жизни не давали, подчинённое положение угнетало молодых.

Другой причиной казачьих тягот была дороговизна воинской, обязательной для казаков службы. По подсчётам специальной комиссии, работавшей в последние годы XIX века, только 21 % казачества мог снаряжаться на воинскую службу за свой счёт. Для 45 % это было сопряжено с безусловными лишениями. Оставшиеся 34 % были и вовсе не в состоянии снарядиться и просили о помощи станичный сход. Снаряжение казака на войну обходилось в 250–300 рублей – а это составляло два полных годовых дохода среднего хозяйства.

Чтобы купить коня идущему на службу казаку, семья продавала двух быков, а на снаряжение шли излишки хлеба, если таковые имелись. Казака подготовят – а семья разорена. Григорий, сын крепкого середняка Пантелея Прокофьевича Мелехова, с трудом находит денег на коня (несколько месяцев копил, отказывая себе во всём). Но его коня бракуют! Приходится брать коня у брата Петра.

Казаки с гордостью блюли нажитую за минувшие три с половиной столетия славу и честь предков, однако в конце XIX века в российской военной прессе прямо писали, что нынешнее казачество уже не столько войско, сколько ополчение: на службу являются на плохих конях, дурно одетые и плохо вооружённые. Сплошь и рядом попадались казаки, которые не только плохо стреляли, но и на лошади держались кое-как.

Даже ловкого и сильного Гришку Мелехова премудростям сабельного боя учит – уже на войне! – казак Чубатый. До начала службы Мелехов несравнимо больше занимался хозяйством.

Казачество уходило от воинской своей профессии, обращаясь в крестьянство. Революция застала его посредине этого пути. Да, в 1883 году был открыт Донской кадетский корпус и в 1888 году Атаманское техническое училище, а следом юнкерский институт, политехнический институт, коммерческое, сельскохозяйственное и землемерное училища – но за годы до революции обучиться там успели считаные проценты донцов.

Для основной массы казачества за триста лет быт изменился не слишком. В допетровские времена казаки обитали в убогих куренях, крытых камышом, непрестанно воевали, занимались скотоводством и не занимались земледелием, а теперь жили в тех же куренях, крытых камышом, занимались скотоводством, воевали уже реже, зато чаще пахали землю.

В самой большой станице выписывалось в лучшем случае две-три газеты; библиотек не было. Царила в известном смысле архаика, таившая при этом огромную традицию древнего уклада – всё то, что в конечном итоге и породило шолоховский эпос.

В составе имперской армии казачество до самого последнего времени являлось стремительной и яростной составляющей – кровь всё-таки брала своё! – но само по себе составить конкуренцию пусть даже недавно созданным красноармейским соединениям, имеющим помимо бронепоездов и артиллерии сильный центр и политическое управление, казаки уже не могли.

Да и не слишком хотели.

* * *

29 января Каледин собрал заседание правительства в Новочеркасске и объявил, что для защиты Донской области от большевиков на фронте нашлось лишь 147 штыков. Он посчитал личным позором «отказ казачества следовать за своим атаманом» (цитата из его письма Алексееву). Снял с себя полномочия войскового атамана и в тот же день, оставшись один, выстрелил себе в сердце.

Большевики не скрывали ликования. «Правда» писала в те дни: «Борьба клонится к концу».

Правительство Войска Донского, шокированное самоубийством Каледина и напуганное стремительным продвижением красных, почти в полном составе оставило Новочеркасск и бежало. Красные части начали наступление на Верхнем Дону. 5 февраля 5-й Курский пехотный полк второй бригады Инзенской дивизии вошёл в станицу Еланскую. Перейдя Дон, красные заняли Плешаков и близлежащие хутора. 6-го февраля пошли дальше, оставив Плешаков в тылу.

Предводитель Добровольческой армии Лавр Корнилов принял решение уйти на Кубань. Добровольческая армия двинулась в свой февральский Ледяной поход.

В первый же день выяснилось, что казаки не желают предоставлять отступающим частям ночлег. Помимо надежд на большевистскую власть, обещавшую казакам земли, имелся и ещё один немаловажный момент, объясняющий происходившее.

Натерпевшееся от разнообразной муштры за годы германской войны, казаки с особой неприязнью относились к офицерству, особенно дворянского происхождения. Между тем из 3700 бойцов Добровольческой армии 2350 были офицерами, в том числе 36 – генералами, а 242 – штабными офицерами, из которых более двадцати – офицерами Генерального штаба!

Легендарный Ледяной поход выявил, помимо очевидного мужества его участников, ещё и болезненный разлад между простонародьем и «белой костью»: день за днём, во всех станицах, где проходило белое воинство, казаки и тем более крестьяне встречали добровольцев настороженно либо враждебно.

Корнилов в боях и лишениях довёл свою армию до Екатеринодара и, проведя два неудачных штурма города, погиб от случайного снаряда, угодившего точно в мазанку, где находился штаб. Добровольческую армию возглавил Деникин.

Смерть Корнилова вынудила армию оставить надежду взять Екатеринодар и возвращаться обратно на Дон. Никакого стратегического смысла в этом многократно опоэтизированном походе не было.

Тем временем на Дону войсковой круг выбрал вместо Каледина новым атаманом донского казака, дослужившегося до генерал-майора, – Анатолия Назарова. Он