Первый: Новая история Гагарина и космической гонки - Стивен Уокер Страница 26

сильное впечатление. Тогда Королев не назвал себя. Он раскрылся тремя месяцами позже, когда космонавтов впервые пригласили в ОКБ-1 взглянуть на «Восток». Вдоль одной из стен выстроились в ряд блестящие серебристые сферы, не похожие ни на одну знакомую гостям летающую машину. Пока космонавты стояли, ошеломленные увиденным, Королев предложил одному из них подняться и сесть в ближайшую сферу. Гагарин сразу же вызвался. Остальные обратили внимание, что на Королева произвело впечатление то, как розовощекий молодой человек, прежде чем войти внутрь безупречно чистого «Востока», аккуратно разулся. После ухода Королева друг Гагарина Алексей Леонов подошел к нему и сказал: «По-моему, выбор сделан»[177].

Однако Леонов поторопился. Когда Королев писал Нине, окончательный выбор еще не был сделан. А время бежало. В тот же день, когда было написано письмо, вышел свежий номер журнала Life со статьей Джона Гленна под заголовком: «Мы отправляемся туда, где никто никогда не бывал, на аппарате, на котором никто не летал»[178]. Ниже были фотографии Гленна и его сына, наблюдающих старт ракеты на мысе Канаверал. Рядом с ними смотрела в бинокль Луиза, жена Алана Шепарда. «Объявление графиков – рискованное дело», – писал Гленн. Однако «если не возникнет непредвиденных сложностей, один из нас, – он не стал называть, кто именно, – совершит первый космический полет вскоре после того, как шимпанзе проложит нам путь». А полет шимпанзе, добавлял он, состоится «очень скоро».

На самом деле 27 января 1961 года, когда этот номер Life появился на прилавках продавцов, до полета шимпанзе оставалось ровно четыре дня. И полет астронавта Алана Шепарда, и ход программы Mercury, и, главное, надежды Америки побить наконец Советы в космической гонке – все теперь зависело от успешности этого полета.

9

Испытуемый № 65

31 ЯНВАРЯ 1961 ГОДА, 2:00

База ВВС США, мыс Канаверал

Всю ночь вокруг семи трейлеров на огороженной стоянке рядом с ангаром S на мысе Канаверал кипела лихорадочная деятельность. Они стояли здесь уже 29 дней, запахи и шум, исходившие из них, были так сильны и неприятны, что заставили некоторых всегдашних постояльцев ангара сменить место размещения. Когда-то у Шепарда, Гленна и других астронавтов в ангаре S были комнаты, в которых они могли жить во время посещений мыса Канаверал, но теперь они перебрались отсюда в более комфортные номера гостиницы сети Holiday Inn в Коко-Бич. Теперь это место больше напоминало зоопарк – которым и являлось почти буквально, ибо в трейлерах размещались шесть шимпанзе. В начале января их вместе с 20 дрессировщиками, ветеринарами и помощниками привезли на мыс самолетом из Исследовательской лаборатории авиационной медицины на базе Холломан в Нью-Мексико, чтобы подготовить к испытанию MR-2, то есть к предстоящему полету шимпанзе в космос. Запуск MR-2, согласно планам NASA, должен был состояться этим утром, в 9:30, с одним из шимпанзе на борту.

К описываемому моменту выбор сузился до двух вариантов. Объект № 46 – самка, известная также как Минни, считалась запасным кандидатом, а возглавлял отборочную гонку объект № 65 – 17-килограммовый самец приблизительно трех с половиной лет от роду, имевший первоначально кличку Чанг. С недавнего времени его стали называть Хэм по начальным буквам английского названия лаборатории, где шимпанзе готовили к полету, но пока новую кличку держали в тайне – ее предполагалось раскрыть только в том случае, если Хэм вернется из космоса живым. Его выбор в качестве главного кандидата был обусловлен отчасти смирным характером, но в основном выдающимися результатами на психомоторном тренажере[179] – устройстве для проверки реакции шимпанзе на вспыхивающие лампочки (испытуемый должен был в ответ нажать на два рычага за определенное число секунд[180]). Если животное не выполняло задачу, оно испытывало то, что в пресс-релизе NASA называли «мягким» электрическим ударом.

Хэм успел провести на психомоторном тренажере 219 часов, сначала на базе Холломан, а затем в одном из трейлеров возле ангара S. Во время испытаний он лежал пристегнутым к кушетке. Каждый раз, когда загоралась голубая лампочка слева, у него было ровно пять секунд, чтобы нажать на левый рычаг, а когда загоралась правая белая лампочка, он должен был нажать на правый рычаг не позже чем через 15 секунд. В том и в другом случае, если он этого не делал, то получал удар током. В чуть более поздних версиях тренажера шимпанзе в качестве награды за успех получали ломтики банана, но во время подготовки Хэма вознаграждение не предусматривалось, только наказание. Именно такой аппарат должен был в ракете зажигать голубые и белые лампочки и, когда надо, бить Хэма током, в то время как он будет нажимать на свои рычаги в условиях полетного стресса, если не травмы. За предполагаемые 14 минут полета Хэм мог получить до 60 ударов током, если не сумеет правильно и вовремя реагировать на световые сигналы.

Программа работы с шимпанзе стартовала на базе Холломан еще в апреле 1959 года, в том же месяце, когда начала подготовку команда Mercury 7, и некоторые элементы тренировки животных зеркально отражали подготовку астронавтов, – факт, на котором никто из астронавтов не любил акцентировать внимание, особенно Шепард. Перспектива повторить в точности то, что сделал какой-то шимпанзе, естественно, не нравилась человеку, за плечами которого было более 3000 летных часов и который мог пролететь на реактивном самолете под мостом в Чесапикском заливе. Возможно, это было еще одной причиной, помимо вони и шума животных, по которой Шепард перебрался из ангара S в Holiday Inn.

Но факт остается фактом, программа подготовки шимпанзе на базе Холломан, многими аспектами которой руководил очкастый 42-летний специалист ВВС США по авиационной медицине Эдвард Диттмер, строилась по тому же фундаментальному принципу, что и программа подготовки людей: она была основана на оперантном обучении, то есть на выработке условных рефлексов. Смысл был в том, чтобы заранее сделать и шимпанзе, и астронавтов привычными ко всем новым ощущениям и стрессам, которые могут возникнуть там, наверху. Поэтому шимпанзе точно так же крутились на центрифуге, испытывая те же перегрузки почти до потери сознания, а иногда и выше. Кроме того, и на базе Холломан, и в двух трейлерах на мысе Канаверал имелся макет кабины Mercury, где животные могли дергать рычаги своего психомоторного тренажера. Они имитировали рычаги, которыми предстояло манипулировать астронавтам в определенные моменты полета, с той лишь разницей, что для людей удары током в случае ошибки не предусматривались.

В пресс-релиз об этом утреннем полете NASA добавило заключение Американской медицинской ассоциации, согласно которому «задействуются только законно приобретенные животные[181], а их содержание и использование во всех случаях осуществляются в соответствии с законом». Сам Хэм, возможно, не согласился бы с духом и, пожалуй, с буквой этой декларации, учитывая, что сначала звероловы похитили его у матери в раннем возрасте в джунглях Французского Камеруна, а потом в 1959 году продали ВВС США за $457. В лаборатории, где эксперименты, связанные с авиационными и космическими исследованиями, проводились на примерно четырех сотнях различных животных, Хэм неожиданно для себя присоединился к колонии из 50 или около того других «законно приобретенных» шимпанзе, таких как Литтл Джим, Дуэйн, Бобби Джо и Элвис. Подобно Хэму, все они были очень молодыми. «Обычно, – рассказывал один из ветеринаров лаборатории капитан Джим Кук, – мы старались получать их малышами в возрасте от года до трех лет»[182].

Все они начали подготовку под руководством Эдварда Диттмера. Первое, что сделал Диттмер, это привязал шимпанзе к металлическим стульчикам и «поставил их на расстоянии четырех-пяти футов, чтобы животные не могли дотянуться друг до друга и играть». Их заставляли сидеть так по пять минут поначалу, а затем все дольше и дольше, пока они не научились спокойно сидеть на стульчиках «до бесконечности». Некоторые шимпанзе с трудом поддавались такого рода дрессировке, особенно один по кличке Энос, который кусался и нападал на сотрудников лаборатории, а позже в ангаре S прославился тем, что швырнул свои фекалии[183] в лицо заезжему сенатору[184]. Хэм оказался более покладистым. Он стал одним из лучших учеников Диттмера. «У меня были прекрасные отношения с Хэмом, – сказал Диттмер много лет спустя. –