Марина Чапман - Девочка без имени. 5 лет моей жизни в джунглях среди обезьян Страница 27

Я не понимала смысла и назначения многих вещей, с которыми сталкивалась в доме. Мне казалось, что их свойства не соответствовали тому, как эти вещи использовались. Окна пылились, на полу появлялась грязь, предметы, из которых ели и пили, были хрупкими и разбивались при падении. В общем, многие явления казались мне совершенно «estupido». Зачем люди так усложняли свою жизнь?

Все вокруг как будто специально сбивало меня с толку и заставляло мучиться: одежда, узлы и ремни, столовые приборы, а также правила. Я ничего не понимала и должна была сама во всем этом разбираться. При этом на меня постоянно кричали и били по несколько раз в день. Меня били за какую-нибудь провинность, а потом, когда я убегала и пряталась, – находили и снова били. Не проходило и дня без того, чтобы я с горечью не вспоминала свою обезьянью семью и не жалела о том, что вместо жизни в джунглях выбрала этот кромешный ад.

В то время я, конечно, не знала, что охотники привезли меня в деревушку под названием Лома де Боливар, расположенную на севере Колумбии, в тридцати минутах езды от центра города Кукута[8]. Эти места могли находиться в десяти или в сотне километров от моей родной деревни. Впрочем, это не имело значения, потому что своим настоящим домом я считала джунгли.

Домом, в который я попала, владела Анна-Кармен, и в нем проживали несколько женщин, а также дети самых разных возрастов. Это был самый простой одноэтажный дом, состоявший из четырех или пяти комнат. В комнатах стояли кровати, некоторые были отгорожены занавесками, наподобие того, как отгораживают койки в больницах (хотя тогда я не видела больниц и не знала, что это такое). Сбоку была пристроена веранда, выходившая в весьма скудный огород и сад, где росло несколько пожухлых деревьев. В саду жило несколько козлов и коз, которых я сразу полюбила. Кроме этого при доме жила облезлая, блохастая, но милая и добрая собака, и кругом водилось достаточно разных насекомых, глядя на которых я могла утешать себя мыслью о том, что здесь есть хоть что-то из моих любимых джунглей. Впрочем, все, что могло напоминать мне о них, было хилым, отдаленным и приглушенным. Животные и растения казались слабыми копиями своих диких собратьев.

Я была заперта в небольшом пятачке, огороженном частоколом. Анна-Кармен купила меня, чтобы сделать из меня рабыню. Наверное, меня все же называли служанкой, но исходя из того, что я получала только еду, одежду и кров, то есть минимум, необходимый для выживания, я не считаю, что термин «служанка» подходил к моему положению.

Я была тогда практически диким существом, и эти умозрительные заключения и термины не имели для меня какого-либо смысла. Я пыталась понять, чего от меня хотят, как мне выразить то, что я хочу сообщить, и как дожить до вечера, получив при этом минимальное количество синяков и тумаков. Эти задачи оказались отнюдь не простыми.

Как я уже упоминала, меня страшило все, что происходило за пределами дома и участка, поэтому я не планировала побег, а хотела только одного – стать такой, как все. Я хотела играть с детьми в доме и на улице. Я хотела быть такой же красивой, как девушки в доме Анны-Кармен. Мне хотелось быть элегантной, как они, носить красивые оранжевые туфли, золотые украшения, браслеты и сережки, на которых так играли лучи солнца. Точно так же, как в джунглях, где я украшала себя и свое жилище гирляндами цветов, я хотела, чтобы я сама и все вокруг было красивым, блестящим и золотым.

Однако все эти радости жизни были не для меня. Эту информацию Анна-Кармен доносила до меня так, чтобы у меня не оставалось никаких сомнений и надежд. Мне четко дали понять, что меня терпят только для того, чтобы я работала, а если ее не устраивало, как я работала, она меня жестоко наказывала. Наказывали меня постоянно, потому что я все делала не так. Анна-Кармен злилась на меня за ошибки, но при этом получала удовольствие от того, что меня била.

Сначала я «познакомилась» с ее длинной деревянной ложкой, но вскоре поняла, что ложка – не самое страшное из всех зол. Она курила сигары, и ей нравилось прижигать мою кожу горящим окурком. Ей нравилось меня бить ремнем, веревкой, а иногда (что было больнее всего) – связкой электрических проводов. В первые несколько дней она несколько раз ударила меня сковородкой и сжимала своими огромными и потными руками мое горло так, что я чуть не задохнулась. Вскоре Анна-Кармен узнала, что я панически боюсь воды, и в качестве наказания начала обливать меня во дворе из шланга.

Она обращалась со мной жестоко, но я сама выбрала этот путь и должна была терпеливо сносить все, что выпало на мою долю. Поэтому я крепче стиснула зубы и надеялась, что рано или поздно все это закончится.

XVIII

Несколько недель я жила в этом кромешном аду, и хотя меня окружали люди, я была в полном одиночестве. Я не чувствовала себя частью нового мира и мечтала вернуться в свою обезьянью стаю. Радовало только то, что я чему-то училась. Постепенно я начала узнавать знакомые слова, а также вычленять из предложений отдельные фразы. Мне предстояло еще многому научиться, но я была ребенком, и хотя и не быстро, но запоминала и постигала что-то новое.

Чисто физически мне было непросто приспособиться к переменам в моей жизни. Я не умела говорить и производила только животные звуки, не умела улыбаться и все эмоции выражала мимикой и жестами. Я постоянно стремилась на что-то вскарабкаться. Мне приходилось прикладывать огромные усилия, чтобы этого не делать.

Я очень неловко и неуверенно стояла и ходила на ногах. Это казалось мне неестественным, и когда меня оставляли в покое, я садилась на корточки. Больше всего мне нравилось сидеть в углу. Там я чувствовала себя в безопасности, потому что спина и бока у меня были прикрыты. Когда я сидела в углу, меня били не меньше, просто инстинктивно я чувствовала себя более защищенной, особенно если рядом находились цветы в кадках.

Передвигалась я, если никто не смотрел, на четвереньках. Я понимала, что у людей принято ходить на ногах, но на первых порах ничего не могла с собой поделать. Для меня это было так же сложно, как попавшему в джунгли человеку – передвигаться на четвереньках. Как только Анна-Кармен видела, что я залезаю куда-нибудь или хожу на всех четырех, она меня неизменно била.

Самым сложным было поведение во время еды. Я не представляла себе, как можно спокойно сидеть за столом и есть при помощи ложки и вилки. Я не умела пользоваться столовыми приборами и тарелками, о которых знала только, что они легко бьются. Я хватала еду, забивалась в угол и поглощала ее как можно скорее, как едят многие обитатели джунглей. Там все было просто и понятно: надо найти укромный уголок и быстро съесть свою добычу, пока ее не отнял тот, кто сильнее тебя.