Александр Молодчий - Самолет уходит в ночь Страница 27

Дотошным был этот спрашивающий гражданин. И пэдээсника (начальника парашютно-десантной службы — ПДС) знал. Что ему ответить? Посмотрел я на него, да и сказал пословицей:

— Козе не до того, когда хозяин с ножом стоит! — Все рассмеялись, а я серьезно добавил: — Воевать надо было, а не тренироваться в парашютных прыжках.

Рассказал, что к парашюту относились мы все с большим уважением. Кто же к своей жизни с пренебрежением относится?! Ведь сколько жизней спас в годы войны парашют!

Но справедливости ради должен отметить, что был у нас в полку один случай, потребовавший еще большего уважения к парашюту. А дело вот в чем. По инструкции после каждого вылета мы должны были относить свои парашюты в специальное место. Но вернешься с задания усталый, можно сказать, изнемогающий, а тут еще и парашют тащи. А он ведь тяжелый. Что с ним случится? Пусть остается в самолете. Так и оставляли в кабине на сиденье — привычном его месте. Не догадывались, какая беда может случиться. И случилась вскоре. Один из летчиков оставил горящую машину, а парашют оказался неисправным. Только чистая случайность помогла ему остаться в живых. Оказалось, что в парашюте — капля за каплей, совсем понемногу — собиралась влага. Накопилось такое количество, что там внутри все смерзлось. Коль мы парашюты из кабин не выносили, то и ухода за ними не было.

После этого случая, несмотря на усталость, каждый летчик в первую очередь нес парашют куда нужно. А затем уже — все остальное... Так что парашют уважали...

Защищая небо Москвы

7 ноября 1941 года. В этот день, сам не знаю почему, поднялся я раньше обычного. И не только я один. Молча одевались. Молча выходили на улицу. Смотрели на хмурое небо.

Тяжелые тучи, будто вражьи полчища, ползли над аэродромом с запада на восток. Шел снег. Падал на голые деревья и суровую, морщинистую землю, ложился на плечи товарищей.

Мы молча возвращались в помещение, и щемящее чувство вины еще глубже проникало в душу.

— Отбомбиться бы, — хмуро сказал Куликов, — легче бы стало...

И вслед за этим прозвучал сигнал боевой тревоги. Для всех без исключения экипажей — для тех, кто готов взлететь в ненастное небо, и для оставшихся без машин. Построились у самолетов.

— Может, приедет кто? — высказывались догадки.

И тут во всю мощь заговорило радио. Прямая передача с Красной площади. Звучал знакомый всем голос Верховного Главнокомандующего:

«Бывали дни, когда наша страна находилась в еще более тяжелом положении. Вспомните 1918 год, когда мы праздновали первую годовщину Октябрьской революции. Три четверти нашей страны находились тогда в руках иностранных интервентов... Четырнадцать государств наседали тогда на нашу страну. Но мы не унывали, не падали духом. В огне войны организовали тогда мы Красную Армию и превратили нашу страну в военный лагерь. Дух великого Ленина вдохновлял нас тогда на войну против интервентов. И что же? Мы разбили интервентов, вернули все потерянные территории и добились победы.

Теперь положение нашей страны куда лучше, чем двадцать три года назад. Наша страна во много раз богаче теперь и промышленностью, и продовольствием, и сырьем, чем двадцать три года назад. У нас есть теперь союзники, держащие вместе с нами единый фронт против немецких захватчиков. Мы имеем теперь сочувствие и поддержку всех народов Европы, попавших под иго гитлеровской тирании. Мы имеем теперь замечательную армию и замечательный флот, грудью отстаивающие свободу и независимость нашей Родины. У нас нет серьезной нехватки ни в продовольствии, ни в вооружении, ни в обмундировании. Вся наша страна, все народы нашей страны подпирают нашу армию, наш флот, помогая им разбить захватнические орды немецких фашистов. Наши людские резервы неисчерпаемы. Дело великого Ленина и его победоносное знамя вдохновляют нас на Отечественную войну так же, как двадцать три года назад.

Разве можно сомневаться в том, что мы можем и должны победить немецких захватчиков?..»

Весь полк стоял не шелохнувшись, слушая эти простые и такие могучие слова. И так, не шелохнувшись, стояла вся страна, весь многомиллионный советский народ.

«...Пусть осенит нас победоносное знамя великого Ленина!»

И снова бои и бои. В горячей круговерти вылетов и не заметили, что на календаре уже 31 декабря 1941 года. И подумалось: «Хорошо все же праздники встречать дома. В своем полку. На родном аэродроме».

Хотя, конечно, вспоминали и свой родной очаг — и мать с отцом, и жену, и ребятишек, те кто успел до войны обзавестись семьей. Вспоминали каждый день и час, а в новогоднюю ночь — особенно. Но так далеко тот родной очаг...

— С Новым годом, товарищи! — поздравляет нас батальонный комиссар Н. П. Дакаленко. — В суровой фронтовой обстановке мы встречаем год тысяча девятьсот сорок второй...

Только начал комиссар, как командира вызвали к телефону. Все в ожидании притихли.

— Получена боевая задача, — сообщил наш новый командир полка полковник Н. В. Микрюков. И распорядился: — Закончить ужин и готовиться к вылету.

— Хоть бы Новый год встретить... А, надо сказать, погода была отвратительная — нелетная.

— Знаю, что метеоусловия плохие, но к боевому заданию надо быть готовым в любую минуту, — ответил командир.

А комиссар добавил:

— Кто не ляжет немедленно спать — тот не полетит. Уговоров больше не потребовалось. Через несколько минут летный состав был в постелях, а технический ушел на аэродром готовить самолеты.

— Ребята, вы там и за нас ключом по шасси в двенадцать ночи чокнитесь, — шутили летчики, напутствуя техников.

— Чокнемся, если шасси под рукой окажется, — беззлобно огрызались те, отправляясь на мороз. — Да как бы не улетели Новый год встречать.

Привычная атмосфера, обычная фронтовая обстановка. А ведь совсем недавно было иначе И что интересно. На фронте, где напряжение максимальное, мы так не нервничали и не переживали такого, как в те дни, о которых я хочу рассказать.

Полк отвели в глубокий тыл на переформирование. Мы должны были принять пополнение и получить новые самолеты.

Несколько месяцев подряд боевые экипажи совершали налеты на вражеские объекты. Мы потеряли почти всю материальную часть. Страшно сказать: в полку оставалось лишь три бомбардировщика! Да и то два из них требовали ремонта. Выходит, на полк — одна исправная машина!

Это — машины. Металл, так сказать. А люди? Разве не устали они? Изо дня в день, из недели в неделю — бои, бои, бои. Люди оказались крепче металла. Был полк. Была боевая единица, готовая снова, облачившись в металл, двинуться на врага. Но и нам, оставшимся в живых, необходимо было хоть немного отдохнуть. Оставшимся в живых...