Иван Стаднюк - Исповедь сталиниста Страница 27

Дома (квартиру Тони я уже считал своим домом) меня ждали указания Хайка: приедет смотреть автобус инженер из автобатальона ГУАС НКВД (что такое ГУАС, не знаю до сих пор); будь на месте.

И верно, в этот же день приехал инженер - очень важный мужчина в шляпе и при галстуке, осмотрел автобус, его мотор и сказал, что он согласен взять "вольво", но только в обмен на грузовой автомобиль, который на днях выходит из капитального ремонта. Выбора у меня не было, другие перспективы тоже не предвиделись, и я по военному телеграфу запросил разрешения на такой обмен у Поповкина. Ответ пришел немедленно. Шутливый: "Меняй на что угодно, но чтобы оно ехало". А также сообщал, что мне присвоено звание "майор" (даже указал номер и дату приказа). Разумеется, я тут же помчался в магазин военторга за покупкой майорских звезд и погон с двумя полосками.

Через два дня в двухъярусном гараже на Бутырском валу я осматривал капитально отремонтированный грузовик, ничего толком не понимая в моторе. Больше оглядывался по сторонам: меня поразило то, что машины по спиральной дороге можно загонять на второй этаж гаража. Подписали нужные документы, хотя я был убежден, что никто и нигде спрашивать их у меня не станет. Главное, как доставить грузовик на фронт? Самому садиться за руль было боязно. Да и где взять бензин?

В автобатальоне попросил у начальства дать мне шофера, чтоб он отвел автомобиль на Можайское шоссе. В кабину сел плотный крепыш в темном, испятнанном маслом комбинезоне. Оказалось, что это он делал капитальный ремонт ЗиСу. Фамилия его - Сайченко.

По дороге на Можайку я выяснил, что работает Сайченко в батальоне по вольному найму. Одинок, живет в общежитии. И я закинул удочку:

- Поедем со мной на фронт. Станешь военным водителем, будешь чувствовать себя куда лучше!

- Посадят! - уверенно ответил Сайченко. - За дезертирство.

- За дезертирство на фронт? Ты слышал, чтоб кого-нибудь судили за бегство на фронт?..

Короче говоря, на второй день, захватив сумку с инструментами и кое-какими собственными вещичками, Сайченко появился у нас на Можайском шоссе. Я простился с Тоней, и мы выехали со двора.

- Как же будем с бензином? - тревожно спросил я у Сайченко.

- Моя забота, - хмуро ответил он. - Важно, чтоб сегодня не хватились меня в батальоне.

Далее все было просто. Доехали до Даниловского рынка, остановились. Машину сразу обступили женщины: "Подвезите, Бога ради..."

Сайченко о чем-то перешептывался с ними, кое-кого подсаживал в кузов. Потом выехали за город, остановились на обочине. Сайченко начал изымать у женщин "калым" - бутылки с водкой или самогонкой. Я накинулся на него с упреками, а он, махнув на меня рукой, как ничего не смыслящего, начал "голосовать" перед проходившими по трассе бензовозами. Короче говоря, водку стал менять на бензин...

К исходу второго дня мы уже были в редакции - в селе Кириковке на берегу реки Ворскла, недалеко от Ахтырки. В редакции царила тревога: к Ахтырке прорвалась крупная группа немецких танков, и редакция получила приказ быть наготове к броску за Ворсклу. Типография свернула работу цехов, офицеры и вольнонаемные грузили в машины свои вещички. Мое возвращение из Москвы осталось почти незамеченным. Когда я доложил Поповкину о том, что доставил грузовик и шофера, которого надо зачислить в штат, он отмахнулся от меня:

- Подробно доложишь потом! А насчет штата - это сейчас не так просто. Я уже "хлебаю" за штаты!

Очень жаль, что я не знал причины раздражения Поповкина, а он в царившей суматохе не нашел возможным объяснить мне ее.

Оказалось, что в политотделе армии работала комиссия из Москвы или политуправления фронта. Проверялась в эти дни и работа редакции "Мужество". А у нас, как я уже говорил, была чехарда с расстановкой кадров. Но в мое отсутствие все, кто, числясь на более высоких должностях, исполняли не свои обязанности, по подсказке Поповкина сговорились играть "спектакль" представляться проверяющим по должностям, какие значились в документах, в том числе и в платежных ведомостях.

Ответственный секретарь редакции, каким я числился после отъезда на академические курсы майора Аристова, - это своего рода "начальник штаба", от которого во многом зависит лицо и содержание газеты. И когда я вышел от Поповкина, меня тут же пригласили в дом, где до моего возвращения из Москвы располагался секретариат во главе с майором Николаевым. Там встретил меня строгий подполковник в очках - член комиссии вышестоящего политуправления. Первое, о чем он меня спросил, было:

- В чем вы видите, товарищ майор, главную задачу ответственного секретаря редакции?

- В том, чтобы заставить каждого работника делать то, что ему положено по должности, делать качественно. Из поступающих в секретариат материалов выбирать самые интересные, литературно шлифовать их и увязывать тематику с теми задачами, которые решает армия, - бойко ответил я.

- Правильно, - согласился подполковник. - А еще?

- Еще многое: работа корректоров, наборщиков, метранпажа. Назначение дежурств по редакции, отправка корреспондентов на передовую... Но дело в том, что я - не ответственный секретарь...

- Как это?! - изумился подполковник.

Мне и в голову не приходило, что предаю я Поповкина и своих товарищей. Изумление же подполковника воспринял как заинтересованность такой "мудрой" расстановкой кадров в редакции. Слово за слово, фраза за фразой, и проверяющий имел уже полную картину - "кто есть кто" в редакции "Мужества". Но главное, что он пришел к неожиданному выводу:

- Поповкин сделал эти перестановки для того, чтобы самому не покидать редакцию, не ездить на передовую. Мол, заместителя у него нет, газету не на кого оставлять... Так?

- Не так! Неправда! - воскликнул я, поняв наконец, что произошло. Поповкин дружит почти со всеми начальниками политотделов дивизий! Не они же приезжают к нам, а он к ним ездит! А в траншеях и блиндажах переднего края редактору армейской газеты делать нечего!

Потом в политотделе армии подводились итоги работы проверочной комиссии. Поповкин получил выговор, и ему приказали навести порядок в редакции - чтоб все исполняли свои обязанности согласно должностям.

Я попал в немилость к Евгению Ефимовичу.

- С завтрашнего дня приступай к секретарству! - сердито приказал мне Поповкин, вернувшись с совещания.

- Мне не по зубам быть секретарем газеты! Завалю работу! - взмолился я.

- Завалишь - откомандирую в отдел кадров! Оттуда пошлют в стрелковый батальон комиссаром.

Верно говорят: язык мой - враг мой. Я обиженно отпарировал:

- Посчитаю за честь быть комиссаром! Только не стрелкового батальона, а артиллерийского дивизиона! Я по профессии артиллерист. Но для начала давайте обсудим на партсобрании вопрос: кто и для каких целей сделал в редакции должностные перестановки.