Александр Романов - Книга воспоминаний Страница 27

Южная Африка… Беглый взгляд на голландских фермеров, изнуренных тяжелой работой. Однообразный ландшафт, вдвойне разочаровывающий человека, побывавшего в Бразилии. Роскошные летние клубы британских офицеров. Подсознательное высокомерие всесильного могущества. Частые цитаты Сесиля Родса: Мыслить империалистически.

И, наконец, самый длинный период нашего плавания: переход из Каптоуна в Сингапур. Сорок пять дней в открытом море без намека на берег. Командир в восторге. Он ненавидит заходы в порты, всегда он должен уступать свою власть лоцману.

Лоцман! Что может быть невежественнее лоцмана! Если бы нашему командиру дали волю, он никогда не заходил бы в порт.

Сингапур. Я желал бы, чтобы какая-нибудь пресыщенная леди, пьющая чай на террасе своего красивого имения в Англии и жалующаяся на вечное отсутствие мужа, находящегося на востоке, имела бы возможность осмотреть Сингапур и видеть процесс добывания денег, на которые покупаются её драгоценности, туалеты и виллы. Бедный Фрэдди. Он все время очень много работает. Я не знаю в точности, что он делает, но это имеет какое-то отношение к этим забавным китайцам в Сингапуре!

Китайский квартал Сингапура. Главный источник дохода Фрэдди. Каждый второй дом — курильня опиума. Развращенность на высшей степени развития. Не тот разврат, который подается на золотом блюде в европейском квартале Шанхая, но разврат в грязи и мерзости, запахи гниения, разврат голодающих кули, которые покупают свой опиум у европейских миллионеров.

Голые девятилетние девочки сидящие на коленях прокаженных. Растрепанный белый, старающийся войти в курильню опиума.

Тошнотворный запах опиума, от которого нельзя отделаться. А невдалеке от этого ада — очаровательные лужайки роскошного британского клуба, с одетыми во все белое джентльменами, попивающими под сенью больших зонтов соду-виски.

Еще одна неделя в Сингапуре, и я бы опасно заболел. Я благословлял небо, когда каблограмма Морского Министерства предписала нам отправиться немедленно в Гонг-Конг.

1 апреля — в день моего рождения — мои соплаватели-офицеры решили устроить празднование по этому поводу. Обычно мы пили мало на борту корабля, но на этот раз офицеры сочли долгом возгласить многочисленные тосты за мое здоровье, и за здоровье моих родных.

Постепенно наша беседа перешла, как это бывает обычно в обществе молодых людей, на тему о женщинах. Мой опекун ст. лейтенант Эбелинг долго и обстоятельно рассказывал о своих новых победах в Рио-де-Жанейро и в Сингапуре.

Второй лейтенант восхвалял рустические прелести южноамериканских голландок. Остальные восемь мичманов скромно признавались, что до сих пор их принимали одинаково хорошо во всех странах. Затем взоры всех обратились в мою сторону. Моя невинность разжигала общее любопытство. Они имели обыкновение распространяться на эту тему с тех пор, как мы покинули. Россию.

Но теперь, когда мне исполнился 21 год, это казалось им прямо невероятным. Они находили это противоестественным и очень опасались за состояние моего здоровья. Я никогда не был ни лицемером, ни недотрогой. Я просто не мог привыкнуть к их манере обсуждать открыто столь интимные вещи. Моя манера держать себя лишь раззадорила их, и в течение всего перехода, из Сингапура в Гонг-Конг они только и делали, что говорили об ожидающих нас красавицах.

Эбелинг сказал мне, что очень огорчен за меня:

— Если бы вы только знали, что вы теряете! В чем смысл жизни без женщины! Я хочу дать вам хороший совет — послушайте меня. В конце концов, ведь я гораздо старше вас. Вы должны непременно познакомиться с кем-нибудь в Гонконге. Я понимаю, что Сингапур произвел на вас отталкивающее впечатление и что обстоятельства сложились в Pиo неблагоприятно.

Но Гонконг! Женщины Гонконга! Американские девушки. — Эбелинг с восторгом поцеловал кончики своих пальцев. — Лучшие в мире! Нигде нет ничего подобного. Я не согласился бы променять одну американскую, герльс, живущую в Гонконге, на тысячу парижских мидинеток!

Будьте же умником и послушайтесь моего совета. Я знаю одно место в Гонконге, где имеются три такие американские девушки! Понимаете, я не повел бы вас в банальное, дешевое место. То, о чем я говорю, — очень уютная квартирка. Теперь дайте мне немного припомнить: там была по имени Бетти. Да, её звали, кажется, Бетти, если конечно, я не путаю её с одной девушкой, с которой был знаком в Шанхае. Во всяком случае, это высокая блондинка с голубыми глазами. Прелестная. Потом там была Джон, с темными волосами и зелеными глазами. Вы бы сошли от неё с ума. Но подождите пока. Лучшее ещё впереди. Пэтси: девушка ростом в пять с половиною футов, с цветом лица… Подождите, с чем я могу сравнить её кожу? Она не совсем белая, скорее цвета слоновой кости. А фигура… фигура! Вы, вероятно, видели в Петербургском Эрмитаже статую… Как же она называется…

Он так и не вспомнил названия этой статуи, так как познания лейтенанта Эбелинга в области достопримечательностей Эрмитажа были весьма слабы. Но так или иначе, мой покой был нарушен.

Ни один юноша моего возраста не мог бы противостоять сосредоточенным атакам моих искусителей-товарищей. Накануне нашего прибытия в Гонконг я выразил согласие принять участие в их похождениях.

Войдя в квартиру в сопровождении двух из наших офицеров, я был приятно поражен отсутствием той вульгарности, которая составляет неизбежную атмосферу подобных мест. Комнаты были обставлены с большим вкусом. Три молодые хозяйки были прелестны, чаруя своей непринужденностью. Французы назвали бы их дамами полусвета, а это слово так далеко от истинного определения самой старой профессии мира.

Подали шампанское, и разговор завязался. Звук голосов всех троих был очень приятен. Он очень мило обсуждали текущие события: их несомненный ум позволял им обходиться без помощи нарочитой светскости. Цель нашего посещения не вызывала никаких сомнений и вот наступило время, когда меня оставили наедине с самой хорошенькой из трех. Она предложила мне, показать свою комнату — и то, что было неизбежно, произошло..

С этого вечера мы стали большими друзьями. Мы посещали с нею рестораны и совершали продолжительные прогулки в горы, откуда открывался великолепный вид на панораму Гонконга. Она прекрасно держала себя, говоря по правде, гораздо лучше так называемых европейских дам общества, проживающих в Кита. Постепенно она рассказала мне историю своей жизни. Она никого не обвиняла и ни на кого не жаловалась.

Жажда приключений привела её из родного Сан-Франциско на Дальний Восток; непреодолимое желание иметь красивые вещи довершило остальное. Такова была жизнь: одни выигрывали, другие проигрывали, но, чтобы вступить в игру, нужно было иметь какую-то точку опоры. Она говорила о мужчинах без горечи. Это были, по её словам: трезвые животные, пьяные идеалисты, проходимцы или же широкие сорвиголовы. В её жизни все зависело от удачи. Она любовалась картинами мимо проходящей жизни, хоть и сознавала, что сутолока жизни её раздавила. Но ничего нельзя было сделать, чтобы её положение изменить.