Алек Эпштейн - Художник Оскар Рабин. Запечатленная судьба Страница 27

Афиша выставки Оскара Рабина и Валентины Кропивницкой, прошедшей в Осло (Норвегия) в сентябре—октябре 1982 г.

Вероятно, такое положение художника было обусловлено политическими причинами, о чем после двух лет в эмиграции А.Д. Глезер писал Рабину, тогда еще жившему в Москве: «…боятся СССР до такой степени, что даже вашу выставку ни в каком государственном музее организовать невозможно. Как честно признался директор стокгольмского музея Модерн-арт: “Если мы сделаем такую выставку, это вызовет недовольство в советском посольстве”»193. Однако проблема была вызвана не только политикой. В заметках, озаглавленных «Русские художники на Западе», Алек Рапопорт (1933—1997) констатировал: «Мне лично не известны ни удачно сложившиеся на Западе биографии, ни счастливо расцветшие таланты». Очевидно, что эти строки выражали субъективное ощущение А.В. Рапопорта: в Ленинграде он был активным членом «Товарищества экспериментальных выставок» и группы живописцев «Алеф», но после отъезда из Советского Союза в октябре 1976 года (с 1977 года он жил в Сан-Франциско) замкнулся в мире своего творчества и чувствовал себя совершенно чужим в условиях подавляющего господства концептуалистского искусства, о чем он писал с горечью и сарказмом194. К О.Я. Рабину А.В. Рапопорт относился негативно, по каким-то причинам обвиняя его в том, что западные искусствоведы и галеристы, занимавшиеся современным русским искусством, выдвигали на передний план москвичей, обращая незаслуженно мало внимания на ленинградцев195. Однако ни для Нортона Доджа, кому Алек Рапопорт жаловался в открытом письме на «американских искусствоведов» в связи с подобной несправедливостью, ни для редакции американской газеты «Новое русское слово», где письмо было напечатано, Оскар Рабин не был ментором, решающим, что покупать, что выставлять, кого считать достойным большего внимания, а кого – меньшего. Но в словах А.В. Рапопорта, согласно которым Оскар Рабин, названный им «вождем московского авангарда 1950—1970-х годов», «не нашел на Западе зрителя»196, есть немалая доля правды. Стоически сохраняя верность своему художественному языку, своей эстетике и поэтике, О.Я. Рабин превратился из лидера русского нонконформистского искусства в живописца-эмигранта, находящегося на периферии литературно-художественной жизни страны. Не ошибусь, назвав Оскара Рабина великим художником, но, к сожалению, музейно-художественный истеблишмент Франции не признал его своим, несмотря на то что О.Я. Рабин, как мне думается, продолжает развивать традиции городской пейзажной живописи Мориса Утрилло, одного из самых лиричных французских художников первой половины ХХ века.

Каталог персональной выставки О.Я. Рабина, прошедшей в 1984 году в Джерси-сити в США в созданном А.Д. Глезером втором Русском музее в изгнании

Афиша совместной выставки Валентины Кропивницкой, Оскара Рабина и Александра Рабина, прошедшей в г. Гох в ФРГ в феврале—марте 1984 г.

Афиша совместной выставки Оскара Рабина, Владимира Немухина и Леонида Пинчевского, прошедшей в Париже в марте—апреле 1984 г.

Афиша совместной выставки Оскара Рабина и Александра Рабина, прошедшей в Париже в сентябре—октябре 1984 г.

Афиша совместной выставки Валентины Кропивницкой, Оскара Рабина и Александра Рабина, прошедшей в г. Ратинген в ФРГ в мае—июле 1987 г.

Одна из картин Оскара Рабина на афише групповой выставки русских художников, прошедшей в ФРГ в мае—июле 1989 г.

Я не согласен с Екатериной Бобринской, утверждающей, будто «Рабин писал барачные пригороды Москвы, потом новостройки, потом парижские улицы, но всегда оставалось ощущение, что это жизнь глухой окраины, нелюбимая и чужая»197. Отнюдь не чужая жизнь представлена на полотнах О.Я. Рабина, и невозможно назвать ее нелюбимой: эта была та единственная жизнь, которую прожил художник, и на его полотнах нашлось место не только баракам, но и Триумфальной арке. Куда более точными мне представляются слова Николь Ламот, которая восхищалась «чудесной композицией “Монмартр”, выполненной в сероватом колорите с грустными домами и потрескавшимися стенами, излучающими теплый, печальный свет», и отмечала, что «художник сумел уловить и передать на полотне очарование этого старинного парижского квартала»198. И даже создав яркие полотна, запечатлевшие Монмартр, где О.Я. Рабин и В.Е. Кропивницкая жили в первой половине 1980-х годов, художник оставался для местного истеблишмента «чужим».

В такой ситуации оказался не только О.Я. Рабин: практически никому из эмигрировавших во Францию российских художников, среди которых такие «звезды» как Олег Целков, Владимир Янкилевский, Михаил Шемякин, ныне покойный Михаил Александрович Рогинский и др., не удалось стать «своим» во французских музейно-художественных кругах. Из всех советских/российских художников-эмигрантов персональной выставки в Центре современного искусства им. Помпиду удостоились только Илья Иосифович Кабаков (однако сам он не жил и не живет во Франции) и Эрик Владимирович Булатов. Выставки на других площадках прошли у Бориса Абрамовича Заборова, который уехал из СССР в 1981 году, будучи менее известным, чем все перечисленные выше живописцы. «Французское общество не только русских, но и вообще мало кого принимает, – говорил Э.А. Штейнберг, долго живший в Париже с 1991 года. – Русские художники не были готовы к встрече с Европой и с этим жестким, закрытым миром»199.

Но надежды и ожидания были другими. «Париж всегда был удивительным городом. Кто бы в этот город ни приезжал, всегда мог найти в нем свое место, очертить его и устроить свой мир. Посмотрите, во французском искусстве половина – не французы», – справедливо подмечал Оскар Рабин200. Из художников так называемой «Парижской школы», большинство из которых, как и О.Я. Рабин, были выходцами из Восточной и Центральной Европы еврейского происхождения, почти никто не попал в канон французского искусства при жизни, а, скажем, Хаим Сутин (1893—1943) стал известным и выбился из нищеты только благодаря тому, что в 1923 году большое количество его работ приобрел прибывший из США коллекционер Альберт Барнс (1872—1951); в Париже первая выставка Сутина прошла только в 1927 году в одной из галерей, а прижизненных персональных выставок во французских музеях у него не было; их не было и у Амедео Модильяни.

Выдающиеся художники «русского Парижа» Оскар Рабин, Владимир Янкилевский и Олег Целков на фоне экспозиции работ О.Я. Рабина, 2010 г. Фото Владимира Сычева