Дмитрий Быстролётов - Пир бессмертных: Книги о жестоком, трудном и великолепном времени. Возмездие. Том 4 Страница 27

прож. Москва, Б-66,

ул. Ново-Басманная, дом 37, кв. 4

Настоящим прошу Вас о предоставлении мне пенсии как бывшему сотруднику ИНО, работавшему в подполье за рубежом, осуждённому и реабилитированному.

1) Я в подтверждение настоящего заявления ссылаюсь на архивы ИНО, на имеющиеся у меня подлинные документы, а также на свидетельские показания быв. сотрудников ИНО, в частности на тов. Мартынову А.И., которая многие годы исполняла должность помощника начальника XX сектора, где я работал. Подробности относительно моей работы изложены в нескольких заявлениях, поданных на Ваше имя.

Не являясь аттестованным кадровым работником, я прошу о пенсии потому, что в течение 13 лет выполнял ответственные задания и многократно рисковал жизнью для Родины.

2) Если по формальным причинам предоставление мне пенсии невозможно как неаттестованному, то прошу направить ходатайство в Комитет по предоставлению персональных пенсий при СМ СССР для назначения мне пенсии по гражданской линии.

8 февраля 1957 г.

Д. Быстролётов.

Председателю Комитета Государственной Безопасности при СМ СССР Генералу армии СЕРОВУ И.А.

от Быстролётова Дмитрия Александровича

прож. Москва, Б-66,

ул. Ново-Басманная, дом 37, кв. 4

Находясь на подпольной работе за рубежом, мне приходилось неоднократно выдавать себя за аристократа или буржуа. Поэтому в интересах дела я приобрёл несколько золотых вещей: массивный золотой портсигар, золотые часы с золотым браслетом, золотое кольцо и др. Эти предметы были хорошо известны сотрудникам ИНО. При аресте они были отобраны, я получил временную квитанцию, но корешок был вырван, и, таким образом, никаких следов в архивах не осталось.

После реабилитации 5 сотрудников ИНО и 2 моих хороших знакомых дали письменные, заверенные у нотариуса свидетельские показания, что означенные вещи у меня действительно были, что они золотые и что они отобраны при аресте теми сотрудниками, которые увезли из дома и меня самого. Несмотря на то что среди свидетелей находятся быв. помощник Начальника сектора, где я работал, а также и другие ответственные лица, мне было отказано в компенсации. Вначале сомневались, были ли у меня эти вещи, потом — были ли они золотыми, затем — были ли они отобраны- Когда я давал какие-нибудь доказательства, изобретался новый отвод; в конце концов КГБ затребовал от меня свидетельства, что все 5 свидетелей в ночь моего ареста присутствовали при нём лично и своими глазами видели, как арестовавшие меня сотрудники НКВД изъяли указанные ценности (!!!).

Убедительно прошу Вашего распоряжения о денежной компенсации за изъятые у меня золотые вещи — портсигар, часы, браслет и кольцо, — расписка на которые мною потеряна в заключении, а корешок преднамеренно вырван сотрудниками ГУГБ.

8 февраля 1957 г.

Д. Быстролётов.

Председателю Комитета Государственной Безопасности при СМ СССР Генералу армии СЕРОВУ И.А.

от Быстролётова Дмитрия Александровича

прож. Москва, Б-66,

ул. Ново-Басманная, дом 37, кв. 4.

Согласно Постановлению Совета Министров СССР, реабилитированным полагается в качестве единовременного пособия выплатить 2-месячный оклад по ставке на день реабилитации.

ОК занизил выполняемую мной до ареста работу и выдал справку о том, что я занимал должность старшего переводчика Отдела переводов с окладом 1900 руб. в месяц. По этой заниженной справке мне полагалось получить пособие в сумме 3800 рублей.

Тем не менее мне выплатили только 3000 руб., мотивируя это сначала удержанием подоходного налога, а потом тем, что неаттестованные не имеют права на получение пособия после реабилитации, и, наконец, тем, что Вами якобы издано распоряжение не выдавать реабилитированным быв. сотрудникам более 3000 руб.

Все эти доводы явно несостоятельны: налог с пособия не удерживается, да и не составлял 800 руб. с 3800 руб., пособие выдаётся независимо от аттестации всем реабилитированным, и ограничения суммы пособия для быв. сотрудников ИНО не было и нет.

Прошу Вашего распоряжения отделу кадров выплатить мне 800 руб.

8 февраля 1957 г.

Д. Быстролётов.

В связи с этими хлопотами я добился свидания с двумя ответственными бюрократами. Свидания показались мне очень типичными, и о них стоит рассказать.

Начальник ИНО принял в штатском. Розовый, холёный, он во время разговора играл собственными ногтями. Они были отлично обработаны маникюршей. Небрежно следя за их розовым блеском, барин в великолепном костюме мне вещал с высоты несколько приподнятых начальственных стола и кресла общепринятые истины:

— Вы всё говорите о деньгах, товарищ Быстролётов… Деньги, деньги… Конечно, деньги — нужная в жизни вещь, но ведь не в них главное. Мы, советские люди, партийные и беспартийные, думаем не о деньгах, а о коммунизме и Родине. Вы понимаете? Нас движет вперёд великая идея, и только она может дать нам удовлетворение жизнью. Вы в своё время хорошо работали — честь вам и слава! Но ваше гордое сознание о проделанной работе у вас никто не отнял и не мог отнять. Не правда ли? Оно при вас всегда и останется до смерти. А это — самое главное в жизни. Гордитесь и будьте довольны.

Барин угостил меня проповедью, но отказал в помощи.

Начальник административно-хозяйственного отдела был, как и полагается тыловику, одет в полевую форму, гимнастёрку с зелёными железными пуговицами и при ремнях. Правда, стальной каски не было, но она хорошо виделась глазами моего воображения. Движения резкие. Речь отрывистая.

— Мы не можем бросаться деньгами по справкам и свидетельским показаниям. Понятно? Если будем давать деньги одним нашим сотрудникам по свидетельским показаниям других, то в государственной кассе не хватит денег. Поняли?

Перед барином из ИНО в своём потёртом тряпичном костюмчике я сидел с опущенной головой. Мы просто не понимали друг друга: ободранные нищие, Анечка и я, и сытые мещане — Лина и Клара, и барин-генерал: советское общество уже давно расслоилось на четко отделенные друг от друга группы, каждая из которых имела свой особый уклад жизни и свое собственное миросозерцание.

Ни Лина, ни барин не были извергами. О, если бы это было так! Тогда можно было бы посчитать их исключениями и верить в единство народа, строящего коммунизм; можно было бы простить Сталину сознательное искоренение революционной монолитности и посчитать, что с ним все покончено. Но Лина и генерал были типичными фигурами бюрократически расслоенного общества, они были приговором советской судьбе, и, пряча под столом грязные руки в обшлага, я печально думал о непоправимости происшедшего.