Александр Родимцев - Гвардейцы стояли насмерть Страница 27

- Наверное, Калинина не пускают, - высказал предположение Павлов.

Он был прав. Как только рассвело, в капитальной стене, отделявшей их от первой секции, послышались глухие удары, начала трескаться штукатурка. Через полчаса в пробитую дыру показалось потное лицо Калинина.

- Не мог пробраться к нашим, товарищ сержант, - проговорил он тяжело дыша. - Ни бегом, ни ползком. Даже до вашего подъезда не пробежать: снайпер бьет.

- Ничего, стемнеет - доберешься, а пока, до вечера, оставайся здесь, распорядился Павлов.

Павлов забрался на чердак и через пролом в крыше просигналил на наблюдательные пункты Наумова и Жукова, что дом ими занят. Однако между нашей и вражеской линиями обороны разыгралась такая сильная перестрелка, что его сигналы не были замечены своими. Ничего не оставалось делать, как надеяться только на себя.

С чердака хорошо просматривались окопы и ходы сообщения противника. Выбрав удобную позицию, Павлов стал охотиться за фашистами. Нескольких зазевавшихся гитлеровцев он уничтожил, остальные стали осмотрительнее.

"Я научу вас, гадов, ползать на карачках! - произнес он про себя. - Мне бы сейчас снайперскую винтовку или ручной пулемет, я бы тогда показал вам, кто мы здесь такие!"

Когда наступил день, появились вражеские самолеты. Они, казалось, намеревались бомбить дом. Но, самолеты покружившись, улетали, боясь, видимо, зацепить своих. Зато после них дом подвергся ожесточенному артиллерийскому и минометному обстрелу. Потом долго не умолкал ружейно-пулеметный огонь. Пахло гарью, тошнотворной вонью взрывчатки, со стен и потолков сыпалась штукатурка, известковая пыль ела глаза.

После обстрела бойцы расширили пролом в стене, в который пролез Калинин, проделали новые проломы в двух внутренних капитальных стенах. Теперь можно было, не выходя на улицу, перемещаться по всему дому.

Как только начало темнеть, Павлов вновь отправил Калинина в штаб батальона, хотя в наружные стены непрерывно постукивали пули. Сержанта больше всего волновало, что дом - такую удобную позицию на подступах к Волге могут захватить гитлеровцы.

* * *

Уже часа три прошло, как ушел Калинин, но трудно было судить - добрался ли? На Пензенской улице, что отделяла дом от мельничного склада, то и дело рвались мины, мерцал трепетный свет от вражеских ракет, тянулись трассы автоматных и пулеметных очередей.

- Не подкосило ли нашего санитара по дороге, - набивая освободившийся диск, высказал общее опасение Глущенко.

Павлов, прислушиваясь к свисту пуль за окном, промолчал. Возможно, что Калинин и не добрался. Но и посылать больше некого: двое дежурят по обеим сторонам дома, двое работают - расширяют проломы, устраивают бойницы и амбразуры для стрельбы и наблюдения.

Огнем они отрезаны от своих, и теперь надежда только на себя, на свой "гарнизон". И сколько бы ни полезло сейчас на этот дом фашистов - все они будут "их". Хорошо, если поддержат огнем с мельницы или из прилегающих к ней окопов, но теперь и немец стал хитер, в атаку на "гарнизон" он идет тогда, когда обрушивает на наш передний край минометный и артиллерийский огонь, парализуя тем самым действия наших стрелковых подразделений. Наши же артиллерия и минометы не могут им помочь: без связи они "слепы".

Остается только отбиваться, сколько бы фашистов ни полезло. И они будут отбиваться. До последнего патрона, до последней гранаты. А много ли их? Надо проверить да и с людьми поговорить.

В соседнем отсеке подвала Александров всматривался в чуть светлевшее, наполовину заложенное кирпичами окно.

- Что видно? - спросил его Павлов.

- Ничего подозрительного, товарищ сержант, постреливают по окнам...

И словно в подтверждение его слов, в стену стукнуло, как тяжелым молотом.

- Берегись! - предупредил бойца Павлов.

- Я особенно не высовываюсь, товарищ сержант, - проговорил Александров. - И не потому, что боюсь - и это, конечно, есть, но больше потому, что нам нельзя рисковать напрасно.

- Верно говоришь: нас здесь только четверо, мы тут живые нужны, а от мертвых... толку мало, - развил его мысль Павлов. - Как с патронами?

Александров похлопал по своим подсумкам с дисками:

- Пока не жалуюсь. Да в вещмешке еще есть. У кореша, как идти сюда, попросил. Но берегу. Сейчас одиночными стреляю и только по цели. А когда фрицы идут в атаку, тоже зря не палю. Ближе к себе подпускаю, чтоб наверняка... Вообще-то не люблю я долго сидеть в обороне. Жди, когда полезут. То ли дело в наступлении или разведке...

Видимо, боец разговорился потому, что надоело ему часами молчать.

Павлов в полумраке скорее угадывал, чем различал густые, почти сросшиеся брови, юношескую припухлость щек и прямой открытый взгляд Александрова.

- Послушай, друг! Ты вот сказал, что побаиваешься, но не очень. А что, если тебе одному придется остаться... Страшно не будет?

- Не знаю, товарищ сержант, не думал об этом, - медленно ответил Александров. - Наверное, будет страшно, потому что один. Но драться буду. Только, пожалуй, еще злее. За всех, кто есть в доме. Здесь ведь каждый из нас за десятерых сражается.

"Да, такой не подведет, - подумал Павлов, пробираясь в темноте к Черноголову. - Надежный парень!"

Черноголов дежурил у окна, выходившего на Солнечную улицу. Он курил, держа самокрутку в кулаке.

- Все прислушиваюсь, не идет ли нам подмога, - проговорил он, полуобернувшись на шаги Павлова. - Ничего в волнах не видно...

- Ждешь, значит? - произнес, подходя, сержант.

- А ты не ждешь? - глубоко затянулся табачным дымом боец. - Дом-то велик, а нас раз-два и обчелся. Хорошо, если одна пехота полезет, а если еще и танки?..

- Что ж, отойдем тогда, что ли? - не поняв, что имеет в виду Черноголов, с трудом скрыл мелькнувшую было тревожную мысль Павлов.

- Еще чего! Будем драться до конца. Но удержим ли дом? Неужели и без Калинина догадаться не могут подослать подкрепление? - и Черноголов снова взахлеб затянулся цигаркой.

- Может, с людьми туговато, - высказал предположение сержант. - Во всем батальоне людей и на роту не наберется. А участок-то для обороны прежний остался.

- Это верно, - согласился Черноголов. - Выходит, рассчитывать надо только на себя?

- Выходит так.

- А это, пожалуй, и лучше, - заплевывая самокрутку и бросая ее в угол, заключил Черноголов.

- Что не придут? - удивился Павлов.

- Да нет, что не будем на них рассчитывать. Маятно как-то, когда кого-либо ждешь. Ждать да догонять... сам знаешь.

"С таким тоже воевать можно", - подумал Павлов и сказал:

- Правильно говоришь. Будем стоять насмерть!

- Сержант! - раздался в темноте голос Александрова. - Подойди сюда.

- Поглядывай, Черноголов, - торопливо наставил бойца Павлов. Полезут - дай знать.