Абрам Лурье - Гарибальди Страница 27

Генерал д'Аспре все еще воображал, что Гарибальди находится к северу от него. Между тем основные силы Гарибальди в течение двух дней осторожно пробирались на юг, в обход австрийцев. «Все это время, — вспоминал Гарибальди, — приходилось часто менять направление, почти каждую ночь переходить на новое место и лавировать, чтобы обмануть неприятеля». Наконец Гарибальди удалось проникнуть незамеченным в тыл австрийцев у Мораццоне. Но его смелый маневр был открыт по доносу шпиона.

26 августа пятитысячная колонна австрийцев неожиданно обрушилась на гарибальдийцев, изнуренных и ослабевших после трудного перехода.

Несмотря на свою малочисленность, гарибальдийцы продержались до наступления ночи. Если бы командир австрийской колонны лучше ориентировался в обстановке, он ударил бы в правый фланг партизанского отряда — именно там пролегали тропы, ведущие в Швейцарию. Благодаря этому упущению австрийцев гарибальдийцам удалось спастись.

«Сделав кое-как перевязку раненым и усадив некоторых на коней, — рассказывает Гарибальди, — мы начали незаметно пробираться по одной из забаррикадированных нами улочек. Мы заставили пойманного нами священника указать нам дорогу, но он делал это с большой неохотой и скоро сбежал. (Да оно и понятно: эта раса вампиров существует в Италии для того, чтобы быть агентами и лакеями иностранцев.) Ночь была темной, и окрестности освещались только заревом пожара… Нас было около семидесяти человек. В течение ночи нам удалось отойти от неприятельского расположения. Во время этого утомительного ночного марша по почти непроходимым тропинкам около тридцати товарищей от нас отстали и добрались до швейцарской границы лишь вечером следующего дня». Второй группе гарибальдийцев под командой Медичи также удалось пробраться за границу.

Так неудачно кончилась первая попытка Гарибальди организовать общенациональный отпор интервентам, угнетателям Италии.

Именно в это время Гарибальди сделал важное открытие: основная масса народа Северной Италии — крестьянская масса — довольно безучастно относилась к национально-освободительному движению.

«Здесь, — пишет он в «Мемуарах», — я впервые узнал на опыте, что деревенское население питает мало симпатий к национальному делу; возможно, это потому, что они находятся под влиянием духовенства; или же потому, что они вообще враждебно относятся к своим господам, которые при нашествии чужеземцев большею частью эмигрируют, предоставляя, таким образом, крестьянам расхлебывать заваренную ими кашу».

Гарибальди всем своим существом тяготел к народным массам и ждал от них поддержки и помощи. Но разобраться по-настоящему в особенностях жизни и быта крестьян и в отношении их к национальной революции Гарибальди не сумел — об этом говорят приведенные выше его рассуждения. Между тем вовсе не везде умами крестьян владело только духовенство, да и настроения деревни были неодинаковы даже в пределах итальянского севера, где действовали отряды Гарибальди.

Интересны с этой точки зрения высказывания великого русского мыслителя и революционера Н. Г. Чернышевского, который внимательно следил за освободительной борьбой в Италии.[25]

Чернышевский приводит в «Современнике» следующие наблюдения корреспондента английской газеты «Таймс»:

«Поселяне Ломеллинской провинции (земли между Сезией и Тичино) не любят ни австрийцев, ни французов; ни своего правительства. Они имеют только одно чувство — ненависть ко всем «проклятым господам». Они думают, что богатые, — «богатыми» они называют всех, кто не работает руками, — имеют выгоду от войны и приносят ей в жертву поселян и их интересы… Кроме того, в Сардинии есть сильная реакционная партия. Я встречал, кроме священников, также и фермеров, сельских старшин и других людей, принадлежащих к ней. «E troppo cara la Liberta!», — сказал один из них («Слишком дорого обходится свобода!»). Прежде он платил в казну только 150 франков, а теперь подати с него постепенно повысились до 400 франков».

Комментируя рассказ корреспондента, Чернышевский делает чрезвычайно ценное замечание: «Важно отметить, что чувство ненависти к австрийцам-поработителям итальянское крестьянство испытывало только там, где были кровно затронуты его экономические интересы». В доказательство Чернышевский приводит следующие факты, почерпнутые из той же корреспонденции «Таймса»: «В горах, где больше мелких собственников и где, стало быть, карман народа страдает от тяжелой поземельной подати, наложенной австрийским правительством, поселянин так же сильно желает низвержения австрийского правительства, как по всей Ломбардии желают этого высшие классы горожан». «Напротив, — добавляет Чернышевский, — в оккупированных равнинах, где итальянский крестьянин видел перед собой крупного помещика, эксплуатирующего его, он всю свою ненависть и горькое озлобление обрушивал на этого барина». Однако, как подчеркивает Чернышевский, эти крестьяне заблуждались, ибо, по сути дела, они должны были «за все винить австрийское правительство, которое угнетало их через посредство землевладельцев». Отмечая это настроение ломбардских крестьян, Энгельс также ссылается на корреспонденцию «Таймса» и указывает, что австрийцы нарочно освобождали от налогового бремени определенные сельские районы, чтобы не портить отношений с крестьянством. Так, например, в Ломеллине австрийские «реквизиции и поборы, повидимому, насколько возможно, ограничивались собственностью знати и городами, являющимися центрами итальянского патриотизма, между тем как крестьянство было, насколько возможно, пощажено. Такая политика является характерно австрийской, и она была таковой с 1846 г…»[26]. Ни Гарибальди, ни вообще республиканская партия не умели еще разобраться в сложных особенностях крестьянских интересов. Они не могли и не пытались разъяснить крестьянину, что в конечном счете коренным источником его бед является иноземное австрийское иго, что без изгнания оккупантов-австрийцев нельзя вести никакой борьбы и против собственного помещика. Вот почему во время походов по Северной Италии героические гарибальдийцы не сумели сдвинуть и поднять массу крестьянства на путь национально-освободительной борьбы, несмотря на то, что пользовались сочувствием крестьян и даже пополняли свои ряды одиночками-добровольцами из деревень.

БОРЬБА ЗА РИМСКУЮ РЕСПУБЛИКУ

Позорное «перемирие Саласко» 9 августа 1848 года вызвало новый подъем национально-освободительного движения на всем Апеннинском полуострове. Предательство Карла Альберта, нежелание его и либерально-монархической клики по-настоящему добиваться объединения итальянских государств, неспособность дать отпор оккупантам, постоянные дипломатические сделки в интересах савойской династии — нее это вызвало возмущение в широчайших слоях итальянского народа. Вновь стали пользоваться успехом республиканские лозунги мадзинистов; теперь они требовали уже низвержения всех итальянских монархов и создания единой итальянской республики. «Кто снова предастся династическим иллюзиям, — говорил в этот период Мадзини, — тот докажет, что у него ни ума, ни сердца, ни истинной любви к Италии». Даже откровенным сторонникам «умеренной» политики приходилось признаться в ее полном крахе. «Война государей закончилась, начинается народная война», — встревоженно резюмировал положение д'Азелио (один из наиболее дальновидных представителей либерально-монархической партии).