Неизвестен Автор - В небе фронтовом (Сборник воспоминаний советских летчиц - участниц Великой Отечественной войны) Страница 27

Мы с Ольгой Клюевой должны идти вслед за командиром нашего звена Татьяной Макаровой с интервалом в три минуты. Вот взлетает самолет Макаровой. Подруливаю к линии исполнительного старта и прошу взлет. Командир полка дает сигнал. Оля загрузила кабину осветительными бомбами и листовками так, что ей трудно повернуться. Сделав круг над аэродромом, мы берем курс на цель. В сердце только одно горячее желание - точнее сбросить первые бомбы, чтобы открыть счет мести. Обе спокойны. Волнение, которое мы ощущали на земле, исчезло.

В назначенное время пересекаем линию фронта и не слышим ни одного выстрела. Подходим к цели. Я чувствую, как сами собой стиснулись зубы - жду с земли ураганного огня и прожекторов. Но по-прежнему тишина. "В чем дело? спрашиваю я Клюеву. - Почему фрицы молчат? Может, мы еще не дошли до цели?" Но впереди самолет Макаровой сбросил сабы, и нам хорошо видна цель. Высота 900 метров. Ольга пускает еще два осветительных саба. Делаю несколько заходов, и она, прицелившись, сбрасывает бомбы. Затем разворачиваемся и, все так же не чувствуя стрельбы, идем на аэродром.

В приподнятом настроении докладываю я о выполнении первого боевого задания. Счастливые и гордые, мы с Клюевой поздравляем друг друга с началом боевой работы. Но почему фрицы не стреляли по самолетам, так и не могли понять.

Так несколько ночей мы летали спокойно. Такого обстрела, который испытали наши первые экипажи, мы не встречали. Грешным делом, мы уже начали думать, что командование дивизии вводит нас в боевой строй постепенно и дает малоукрепленные участки. Лишь много дней спустя мы узнали, что немцы готовили на нашем участке фронта большое наступление, стягивали крупные силы для решительного удара на Сталинград, Грозный, Баку, а поэтому и не хотели демаскировать себя.

"Затишье" скоро кончилось.

В июле 1942 года нам предстояло вылететь на бомбежку живой силы и техники противника на станции Покровское, вблизи Таганрога. Вместо Клюевой в заднюю кабину села штурман эскадрильи Лариса Розанова. Она часто для проверки вылетала с кем-нибудь из летчиц. Я и раньше, еще на тренировках, любила с ней летать. Лариса зарекомендовала себя как штурман, хорошо знающий свое дело. На земле она еще раз уточнила вместе со мной метеоданные и маршрут. Проверив бомбы, мы сели в самолет. На сердце было как-то радостно и хорошо. Это был мой семнадцатый боевой вылет, и очень хотелось, чтобы старший товарищ остался доволен мною.

Мы благополучно пересекли линию фронта, проходившую по реке Миус, и Розанова дала выход на боевой курс. Прицелившись, она сбрасывает сразу все бомбы. Не успели они взорваться, как все вокруг засветилось от прожекторных лучей. Тотчас же загрохотали зенитки. Не сразу осознав, что происходит, я попыталась установить, откуда стреляют, но лучи прожекторов ослепили меня. Я машинально отжала от себя ручку управления, и самолет пошел в пике. Тут я соображаю, какую неосторожность допустила - ведь можно врезаться в землю. Выравниваю машину и веду по приборам. То и дело слышу команду Розановой: "Влево! Вправо!" - а снаряды рвутся все ближе. "Держи скорость! Скорость! кричит Лариса. - Еще вправо! Быстрей маневрируй!"

Я действовала автоматически. Не было ни волнения, ни страха. Только от напряжения до боли стиснула зубы. А фашисты остервенело обстреливают самолет. Кругом мрак. Только в перекрестке прожекторов мечется во все стороны наш маленький "По-2". Высота меньше 1 000 метров, скорость небольшая, а снаряды, нацеленные с упреждением, летят мимо. Однако долго так продолжаться не может. Уже десять минут летим мы в прожекторах. Тогда я снова даю ручку "от себя", увеличиваю скорость и на снижении ухожу в сторону вражеского тыла на запад. Зенитчики, видимо, решили, что сбили нас, начали охотиться за другими самолетами. Развернувшись далеко за целью, я снова беру курс на свою территорию.

- Молодец, Марина! - раздается в трубке голос Ларисы.

Обратный путь был нелегок. Израненный самолет плохо слушался рулей, в довершение испортилась погода, пропала видимость, а до аэродрома еще лететь минут тридцать.

- Все в порядке! - подбадривает меня Лариса. - Идем правильно.

Вот, наконец, и аэродром. Перед третьим разворотом мигаю бортовыми огнями, запрашивая разрешение на посадку. Заруливаю на заправочную линию, выключаю мотор и минуты две, не шелохнувшись, сижу в кабине. От сильного переутомления нет сил даже шевельнуть пальцем. Наконец выбираемся и идем с Ларисой на командный пункт. Нас уже ждут.

- Товарищ командир полка, боевое задание выполнено! - рапортую я Бершанской.

Евдокия Давыдовна по-матерински обняла нас и расцеловала. Прилетевшие раньше девушки рассказали ей, в какой переплет мы попали, и решили, что нас сбили. Поэтому нас так радостно все встретили.

В ту ночь почти все экипажи попали под яростный огонь зениток, но потерь не было. Первое боевое крещение мы выдержали с честью. На разборе командование полка отметило наши успехи и поздравило все экипажи с хорошими результатами.

Наш самолет был быстро отремонтирован. Катя Титова, обслуживавшая наш экипаж, была опытным, знающим свое дело техником. Незадолго до войны она закончила Харьковское техническое училище. Катя любила свою профессию, и ее нежные девичьи руки безукоризненно готовили машину к каждому вылету.

В следующую ночь мы вновь поднялись в воздух, чтобы бомбить уже знакомую нам крупную железнодорожную станцию Покровское, где противник сосредоточил много техники и живой силы. Враг сильно укрепил станцию, но при этом допустил ошибку, строя всю систему противовоздушной обороны из расчета действия против тяжелой авиации. Не зная первое время ни типа наших самолетов, ни нашей тактики, противник никак не мог понять причину малой эффективности своего огня.

Обычно мы делали так. Перед бомбежкой набирали высоту несколько больше требуемой и подходили к цели с приглушенным мотором, на планировании, чтобы не демаскировать себя заранее. Все время маневрировали, отклонялись то вправо, то влево, меняли высоту. Расчет наш строился на внезапности, и, как правило, своего мы добивались. Враг не знал, когда на его голову обрушатся очередные бомбы. Самое неприятное было - попасть в прожекторы. Но и против этого у нас выработалась своя тактика. Как только нас нащупывали, летчик переключался на приборы, а команду брал на себя штурман.

Ночные полеты очень изматывали - ведь иногда за ночь приходилось подниматься в воздух по нескольку раз. Девушки похудели, осунулись. Но зато с каждым вылетом росло наше мастерство, закалялись выдержка и воля.

С самого начала боевых действий на Южном фронте нашему полку пришлось воевать в тяжелых условиях. Стояли жаркие июльские дни 1942 года. С утра до вечера проходили жестокие бои дневной авиации. А когда наступали сумерки, начинали свою работу наши "По-2". Этот самолет создавался не для боевых действий, он не имел брони, которая защищала бы экипаж. И все-таки самолет этот как бомбардировщик ближнего действия принес армии большую пользу. Устойчивый в полете, легкий, простой в управлении, "По-2", наша "ласточка", как мы его нежно называли, не нуждался в стационарных аэродромах и мог летать почти в любую погоду, на небольшой высоте.