Сергей Михеенков - Конев. Солдатский Маршал Страница 27

А тогда, на Дальнем Востоке, перед ними стояли японцы.

Связь с Петропавловском-Камчатским Конев осуществлял по радио. Очень часто командующий получал от начальника камчатского гарнизона такую шифровку: в территориальных водах появились японские рыболовецкие судна, высылаю наперехват боевые катера. Через час новое сообщение: подошли японские боевые корабли, предъявили ультиматум — мы незаконно разместили на островах свои войска, требуют немедленно вывести войска на материк, в противном случае угрожают открыть огонь из корабельных орудий и высадить на острова десант. Конев отвечал, стараясь выдерживать спокойный тон: Авксентий Михайлович, японцы вас недооценивают, полагая, что у вас слабые нервы… Но сразу же приказывал привести войска в полную боеготовность. Городнянский радировал: готовы. Во время таких обострений Конев иногда прибывал в Петропавловск и наблюдал в бинокль японскую эскадру, которая наводила на город стволы главного калибра.

На Сахалине, после того как там обосновалась 79-я стрелковая дивизия, стало поспокойнее. Дивизия эта в 1945-м примет участие в боевых действиях против Квантунской армии. Расформируют её спустя многие десятилетия, когда государство и армия станут другими, — в 1995 году.

Граница по Амуру была территорией особого напряжения. После поражения на озере Хасан летом 1938 года японцы готовились к более масштабному вторжению. Как известно, на Амуре много островов. Демаркационная линия, проходившая по фарватеру рек Амура и Уссури, оставляла за СССР сотни островов. И если раньше это были просто «покосные места», где местные жители заготавливали сено для домашнего скота и занимались земледелием, то впоследствии на них были оборудованы укрепрайоны большой мощности. После расширения Хабаровского аэропорта над островом Большой Уссурийский проходила посадочная глиссада. Кроме того, здесь же находились дачные участки хабаровчан. Несмотря на это, в 2004 году тогдашние власти Российской Федерации передали Китаю 174 квадратных километра островной территории. В 1930-е годы и начале 1940-х за эти острова гибли советские бойцы и командиры, пограничники и красноармейцы. Маршал Конев вспоминал: «…японцы пытались захватить острова или проливы, даже делали попытки высадить небольшие десанты, чаще всего в протоке Казакевича. Так что конец 1938-го и весь 1939 год я всё время был в состоянии боевого напряжения. За все годы службы, сначала в Монголии, а затем на Дальнем Востоке, у меня, разумеется, не было ни одного выходного дня. Я не ездил в отпуск, и даже не возникал вопрос о том, что я могу поехать отдохнуть».

Интенсивная работа, полукочевой образ жизни, конечно же, не шли на пользу ни семейным отношениям, ни собственному здоровью. Всё это: и нестроения в семье, и пренебрежение заботой о регулярном питании и отдыхе — развилось в хроническую болезнь — язву желудка. Но первое Конев старался заглушать работой, работой и работой. А второе… Тогда ещё организм был молод и молодость была лучшим лекарством от всех недугов.

За полтора года службы в должности командующего 2-й ОКА Конев дважды отлучался из расположения армии: оба раза в Москву, куда выезжал по вызову наркома обороны для доклада на Главном военном совете о мобилизационной готовности армии.

В марте 1939 года в Москве открылся XVIII съезд ВКП(б). Конев принял участие в его работе как делегат от Хабаровской партийной организации. На съезде его избрали в члены Центрального комитета партии. В итоговом документе ставилась задача «усиления борьбы за предотвращение войны, активной поддержки народов, оказавшихся под угрозой порабощения, укрепления деловых отношений со всеми странами, выступающими против фашистской агрессии». Вместе с тем указывалось на необходимость «всемерно повышать обороноспособность страны, держать в боевой готовности советские Вооружённые Силы». Это касалось Конева непосредственно.

«Перед выборами руководящих органов партии я был приглашён на заседание Совета старейшин, — вспоминал Иван Степанович. — Когда началось обсуждение моей кандидатуры, Сталин спросил, как я оцениваю деятельность Мехлиса, начальника Главпура, и какое у меня к нему отношение? Я ответил, что оцениваю его деятельность отрицательно, потому что он ведёт неправильную линию по отношению к командирским кадрам. Прямо, открыто сказал, что он завёл на командиров и политработников чёрные списки. Это недостойно. Сталин задал второй вопрос, спросил, какие у меня взаимоотношения со Штерном. Штерн был командующим 1-й ОКА. Ответил, что личные отношения нормальные, а по службе — плохие, так как товарищ Штерн хотел бы командовать всем Дальним Востоком, а я считаю, что его претензии необоснованные. Интересно, что даже такая деталь не ускользнула от Сталина. Это показательно. Он хорошо знал кадры, знал и взаимоотношения. Счёл необходимым в присутствии всех задать такой вопрос, я ответил прямо, как надлежит коммунисту».

Весьма характерный эпизод. И для Сталина. И для Конева. Столкнулись два характера. Сталин предложил одному из своих командармов довольно жёсткий, как сказали бы теперь, тест. Он давно присматривался к молодому комкору Что тот скажет в ответ? О сложных взаимоотношениях двух дальневосточных командармов Сталин уже был наслышан. После низложения «царька» Дальнего Востока Блюхера Сталин на время разделил властные полномочия в самом отдалённом своём гарнизоне. Но события складывались так, что командование снова необходимо было сконцентрировать в одном штабе. Конев действительно ответил прямо. Он и потом, когда судьба будет подтаскивать к плахе или к черте, за которой могла последовать немилость того, от кого зависела не только карьера, но и сама жизнь и жизнь близких, будет отвечать прямо.

А в лице же Мехлиса Конев нажил злейшего врага на многие годы. Через три года Иван Степанович скажет Сталину о нецелесообразности присутствия в войсках комиссаров. Сталину было странно это слышать от бывшего комиссара. Может быть, поэтому он его не только выслушал, но и, по сути дела, последовал его совету.

После войны Главный маршал авиации А.Е. Голованов расскажет писателю Феликсу Чуеву вот какую историю: «Осенью 1942 года в моём присутствии в разговоре с Верховным Конев поставил вопрос о ликвидации института комиссаров в Красной армии, мотивируя тем, что этот институт сейчас не нужен. Главное, что сейчас нужно в армии, доказывал он, это единоначалие.

— Зачем мне нужен комиссар, когда я и сам им был! — говорил Конев. — Мне нужен помощник, заместитель по политической работе в войсках, чтобы я был спокоен за этот участок работы, а с остальным я и сам справлюсь. Командный состав доказал свою преданность Родине и не нуждается в дополнительном контроле, а в институте комиссаров есть элемент недоверия нашим командным кадрам.