Бернхард Гржимек - Австралийские этюды Страница 27

У южноамериканских нанду насиживает только самец, притом, будучи многоженцем, он насиживает яйца нескольких самок сразу. Самки подкатывают ему свои яйца под нос, и он поспешно заталкивает их клювом под себя. Самки нанду не заботятся о потомстве, а даже наоборот, если их вовремя не изолировать, они могут заклевать своих детёнышей до смерти. Именно так случилось в нашем зоопарке, когда мы ещё не знали об этой их пагубной привычке.

Во многих книгах можно прочесть, что у австралийских эму насиживает в основном самец. Однако самка тоже якобы принимает в этом участие, присаживаясь иногда рядом с насиживающим самцом. Наши собственные наблюдения в зоопарке показали совсем другое. У нас самец эму всегда насиживал только один. Между 16 и 17 часами он имел привычку вставать и расхаживать по вольере. В это время самка присаживалась на гнездо и, снеся туда очередное яйцо, сразу же убегала. Это никак нельзя рассматривать, как участие в насиживании.

В Кенигсбергский зоопарк одного самца эму привезли в 1897 году; в 1928 году он всё ещё был жив, следовательно, прожил тридцать два года в неволе. Кстати, его «супруга» про— жила в зоопарке двадцать шесть лет. 1ак вот, этот самец во время насиживания ничего не ел и не пил и вообще вставал с гнезда чрезвычайно редко. Пока страус сидел на кладке, он разрешал забирать из гнезда яйца и вылупившихся птенцов, однако когда он уже водил свой выводок по вольере, то подходить к нему не рекомендовалось: он становился крайне агрессивным.

В Московском зоопарке самец эму во время пятидесятидвухдневного насиживания тоже не принимал никакой пищи, потеряв 15 процентов своего веса — от 7 до 8 килограммов. Кладка у страусов эму состоит из семи-восемнадцати яиц, чаще же всего из девяти.

Самку эму в отличие от нанду можно не изолировать от самца с вылупившимися страусятами. Она их не тронет, хотя иногда может отогнать от себя злобным шипением. Из этого можно заключить, что у страусов эму всё же существует какая-то родственная привязанность к своему потомству, во всяком случае она у них развита в значительно большей степени, чем у их южноамериканских сородичей.

Страусят эму супруги Фаусты обеспечивают весьма калорийным белковым питанием, особенно в самые первые недели их жизни. Они кормят их личинками муравьёв, мясным фаршем, комбикормом для цыплят, рублеными яйцами и, разумеется, витаминами — мелко нарезанным салатом и другой зеленью. Такой же богатой белками пищей необходимо кормить и маленьких африканских и южноамериканских страусят, если хочешь их вырастить в условиях неволи.

Эму, потерявшие страх перед человеком или загнанные в тупик во время отлова, становятся опасными. Эти птицы могут своими твёрдыми, как сталь, ногами давать такие пинки, от которых у взрослого мужчины ломаются берцовые кости. А острыми, словно железными, когтями они без труда вспарывают кожу и разрывают мышцы. Один ручной эму, которого хозяин держал у себя в саду, забавлялся тем, что догонял убегающих от него гостей и срывал у них с головы шляпу… Хозяину это доставляло большое удовольствие.

О том, что эму могут испытывать сердечную привязанность друг к другу и уж во всяком случае к разным особям относиться по-разному, говорит их отношение к людям, которые за ними ухаживают. В то время как подросшие страусята нанду очень быстро дичают и перестают отличать вырастивших их служителей зоопарка от других людей, у эму все это обстоит совсем иначе. Так, в Нюрнбергском зоопарке в 1936 году самец эму по неизвестным причинам преждевременно покинул гнездо и не пожелал дальше насиживать яйца. Несмотря на все старания старшего служителя Карла Мюнценталера вывести страусят в инкубаторе, в живых остался только один-единственный страусёнок. Этот одинокий маленький эму, никогда в жизни не видевший себе подобных, знал только своего опекуна Карла Мюнценталера и его одного признавал. Страусёнок, как собачка, повсюду бегал за хозяином и, если терял его из виду, испускал тревожный крик: «вйк-вик-вик». За этот крик его и окрестили Виком. Поначалу маленький Вик спал в комнате и не пожелал оттуда уходить даже тогда, когда его голова уже стала возвышаться над столом. А это было нежелательно, хотя бы уже потому, что он мог свободно склёвывать с тарелок всё, что ему понравится. Это далеко не всем приходилось по вкусу, и Вика выселили во двор.

Как-то господину Мюнценталеру пришлось уехать в служебную командировку, и Вик остался один. К людям, приходившим его покормить, он оставался совершенно равнодушным и ни за кем из них не увязывался вслед. Напрасно он искал своего хозяина по всему двору и беспрерывно испускал свой призывный клич «вик-вик-вик» — хозяин не появлялся. На второй день страусёнок пропал. Тщетно искали его повсюду: Вик исчез бесследно. Только два дня спустя его случайно обнаружили в запертом кабинете, где он спокойно сидел на своём привычном месте на полу возле хозяйского кресла. Как выяснилось позже, кто-то из служащих зашёл в кабинет, чтобы взять какую-то вещь, и оставил на минуту дверь приоткрытой. Вот в это время Вик незаметно туда и проскользнул.

«Трудно описать, с какой бурной радостью он меня встретил, когда я вернулся, — рассказывает Карл Мюнценталер. — Этот и следующий день он буквально не отходил от меня ни на шаг.

Привязанность его ко мне остыла только тогда, когда он стал уже взрослым и присоединился к общему стаду страусов».

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

ЯЙЦЕКЛАДУЩИЕ МЛЕКОПИТАЮЩИЕ

Случилось так, что именно благодаря ехидне весной 1958 года я отправил телеграмму в Австралийский музей в Аделаиде. В этой телеграмме я просил выслать мне копию портрета профессора Вильгельма Гааке, который, как я узнал незадолго до этого, висел там в директорском кабинете. Через четыре дня фотография уже была у меня в руках, и я смог поместить её в книгу, посвящённую столетию Франкфуртского зоопарка, в которой собраны портреты всех моих предшественников — директоров этого парка. А Вильгельм Гааке, родившийся в 1855 году в Померании, с 1888 по 1893 год как раз директорствовал во Франкфуртском зоопарке. И несмотря на то что им было издано немало многотомных трудов, посвящённых животному миру, мне до сих пор нигде не удавалось раздобыть его портрет.

На мысль разыскать его в Австралии меня натолкнула книга Лютера Вендта («По следам Ноя»), описывающая важнейшие открытия Вильгельма Гааке, о которых не упоминается ни в одной из новейших книг об Австралии. А открыл он немаловажные явления. Например, то, что ехидна, принадлежащая к классу млекопитающих, кладёт яйца! Одновременно с ним, но уже в Квинсленде австралийский учёный В. Колдуэлл открыл ту же самую особенность у утконосов.