Наталья Муравьева - Беранже Страница 27

Таковы были претензии «ничему не научившихся» эмигрантов.

Отпрыски знатных фамилий, вернувшиеся во Францию еще при Наполеоне и безудержно льстившие императору, чтоб закрепить за собой теплое местечко при его дворе, теперь во всю глотку клянут былого повелителя.

— Тиран! Чудовище! Деспот! Узурпатор! — вопят они в своих салонах, при дворе и на правительственных заседаниях, стремясь снискать благоволение новых господ.

Первая сатирическая песня, направленная Беранже против чванливых, трусливых и продажных «героев» Реставрации, называлась «Челобитная породистых собак о разрешении им свободного входа в Тюильрийский сад».

«Герои» из аристократического Сен-Жерменского предместья приобрели в песенке облик псов, кичащихся своей породой, а вожделения их выразились в форме челобитной — униженного прошения к властям. Беранже впервые применил здесь новую форму своей сатиры — пародию на официальный документ. «Челобитная породистых собак» — это коллективное письмо, в котором «герои» сообща выбалтывают свою подноготную. К приему саморазоблачающего монолога, коллективного или индивидуального, Беранже потом будет не раз прибегать в песнях-сатирах.

Тирана нет — пришла пораВернуть нам милости двора.

Эти строки служат рефреном, в них сосредоточена суть прошения псов, адресованного властям. Рефрен в песенках Беранже заканчивает каждую строфу, служит переходом к следующей, подчеркивает главную мысль, объединяет всю песню и помогает ее запомнить. Беранже придает большое значение рефрену, «этому родному брату рифмы».

Жадные до всяческих благ и милостей псы клянутся вести себя примерно: лизать сапоги иностранцам, бросаться с лаем на плебеев-дворняг и исполнять любые фокусы по приказу властей.

Раболепие перед вышестоящими, враждебность, презрение к простонародью и полное равнодушие к судьбам родины — вот они, «принципы» и нормы поведения аристократических собак из аристократического предместья.

Что нам до родины, собачки?..Пусть кровь французов на врагах, —Мы, точно блох, ловя подачки,У них валяемся в ногах.

Песня была закончена в июне 1814 года и быстро донеслась до салонов Сен-Жерменского предместья и до Тюильрийского дворца.

Разъяренные оригиналы породистых собак рады были бы загрызть дерзкого песенника. Однако, несмотря на их рычанье, власти не принимали карательных мер против Беранже. Людовик XVIII склонен был многое прощать автору «Короля Ивето», надеясь, что поэт, из-под пера которого вышла антибонапартистская сатира, пригодится еще династии Бурбонов.

Аристократических «псов» возмущало, что автор злой сатиры на них сам происходил, как они думали, из дворянского рода. Как! Дворянин де Беранже мечет стрелы в аристократов? Отступник! Целится в своих! — негодовали они.

Беранже действительно, подписывая стихи, присоединял к своей фамилии частицу «де», за которую так цеплялся некогда его отец, но делал это вовсе не из желания прослыть дворянином, а для того, чтоб его не путали с поэтом Беранже из Лиона, выступавшим тогда в печати. Частица «де» была проставлена в метрике Пьера Жана, и он считал возможным без зазрения совести пользоваться ею, хотя и раньше, бывало, не раз посмеивался над претензиями своего отца.

Теперь же, когда аристократы стали опорой реставрированной монархии и ради кастовых и личных интересов пресмыкались перед чужеземцами, Беранже увидел в них врагов Франции, ее народа, заклятых врагов всего нового, что некогда открыла и призвала к жизни революция. В песенке «Простолюдин», бросая вызов чванливым представителям древних родов, Беранже во весь голос заявил, что он, Беранже, не имеет с ними ничего общего ни в происхождении, ни в образе мыслей, ни в отношении к родине.

В моей частичке de знак чванства,Я слышу, видят: вот беда!«Так вы из древнего дворянства?»Я? нет… куда мне, господа!Я старых грамот не имею,Как каждый истый дворянин;Лишь родину любить умею.Простолюдин я, — да, простолюдин,Совсем простолюдин!

Предки его из тех, что, вероятно, не раз восставали против жестоких властителей. И, конечно, прапрадеды Беранже никогда не угнетали народ, не грабили его, не разжигали в стране гибельные междоусобицы и не продавали интересы родины чужеземцам, как это делали аристократы.

Оставьте ж мне мое прозванье,Герои ленточки цветной,Готовые на пресмыканьеПред каждой новою звездой!Кадите, льстите перед властью!Всем общей расы скромный сын,Я льстил лишь одному несчастью,Простолюдин я, — да, простолюдин.Совсем простолюдин!

Появление этой песни еще больше обозлило титулованных «псов».

— Ага! Он потому и нападает на родовитых дворян, что сам безродный! — лаяли недруги. Они были убеждены, что в основе всякой борьбы всегда лежат личные побуждения — зависть, корысть, соперничество, месть.

Именно такой и должна быть логика героев «Челобитной», подобные рассуждения вполне в их духе, посмеивался Беранже, слушая рассказы о том, как честят его в великосветских кругах.

ПРОЩАНИЕ О ПРОШЛЫМ

В Париже шли толки о том, что аристократы готовятся праздновать в марте 1815 года первую годовщину взятия столицы иностранными войсками.

Беранже складывал новую песню-памфлет под названием «Белая кокарда». Он говорил, что преподнесет ее «юбилярам» для хорового исполнения на их празднествах.

Так же как и в «Челобитной», поэт применил здесь прием коллективного монолога. Во все горло прославляют господа роялисты национальное поражение и пьют «за триумф чужих побед».

День мира, день освобожденья,—О счастье: мы — побеждены!..С кокардой белой, нет сомненья,К нам возвратилась честь страны.

В песне пародируются интонации торжественной кантаты, исполнители ее выкладывают свои чувства с полной серьезностью, и это делает сатиру особо ядовитой. Как же не славить добрым роялистам врагов Франции? Не приди враги вовремя, над страной, чего доброго, развевалось бы трехцветное знамя!

Аристократам, однако, так и не удалось отпраздновать первую годовщину Реставрации. Не до банкетов им было в эти дни!

1 марта Наполеон с небольшим отрядом войск бежал с острова Эльба, высадился на французском берегу в маленькой бухте Жуан близ Канна и горными альпийскими тропками двинулся в глубь страны. Напрасно король со своими министрами сочинял грозные ордонансы, объявлявшие Бонапарта изменником, бунтовщиком и повелевавшие каждому французу содействовать погоне за ним.