Сергей Минаков - Заговор «красных маршалов». Тухачевский против Сталина Страница 28

В годы гражданской войны стала привычной мысль, что решающим фактором социально-политического процесса в России является фактор военный, а решающей фигурой – «человек с ружьем». После того как большевикам удалось одолеть белые армии, подавить «зеленые» крестьянские восстания и мятежный Кронштадт, уже мало у кого возникало сомнение, что будущее России отныне в значительной мере зависит от Красной армии. Этот факт, несомненно, заставил обратить внимание на «вождей» Красной армии не только с военной, но и с военно-политической точки зрения. И если в годы Гражданской войны, как правило, Красная армия и ее действия были связаны с именем Троцкого, то теперь начал проявляться интерес и к военным профессионалам, к самим «революционным генералам».

Репутация и образ «красного Бонапарта», или «красного Наполеона», закрепились за Тухачевским еще со времен Гражданской войны, и в наше время уже никого не удивляют и, пожалуй, не производят особого впечатления. Хотя прозвище «Бонапарт», или «Наполеон», правда, с налетом иронии, закрепилось за ним, кажется, гораздо раньше. Мне приходилось уже неоднократно останавливаться на этом вопросе и писать об этом. Однако по-прежнему интригуют истоки этого прозвания, этого, если можно так сказать, «исторического» эпитета, ставшего неотъемлемой частью мифологизированной публичной репутации Тухачевского, а может быть, и реальным свойством его «психотипа».

Своеобразие облика южанина бросается в глаза с фотографий маршала, особенно в молодости. Это было замечено французскими офицерами, приятелями Тухачевского по плену. «Бледность, латинские черты лица, гладкие волосы, прилипшие ко лбу, – вспоминал один из них, – придавали ему заметное сходство с Бонапартом времен Итальянского похода»443. Несомненно, он и сам замечал это юности и, по свидетельству Л.Л. Сабанеева, «находил в своей внешности сходство с Наполеоном I, и, видимо, это наводило его на мысль о его будущей роли в России. Он снимался фотографией в «наполеоновских» позах, со скрещенными руками и гордым победоносным взглядом»444. Тому были причины семейного характера.

Его прадед, упоминавшийся выше А.Н. Тухачевский, был женат на Марии Петровне Липранди445, сестре однополчанина небезызвестного И.П. Липранди446, сына итальянского иммигранта Пьетро Липранди, переселившегося в Россию из Генуи. Их сын, Николай Александрович (1825–1876), дед маршала, после окончания Пажеского корпуса «за неспособностью к военной службе» начал службу при своем дяде, упомянутом выше действительном статском советнике Липранди в Министерстве внутренних дел447. «Итальянская наследственность» проявлялась и во внешнем облике будущего маршала, усиленная итальянской кровью и его бабушки Софьи Валентиновны Тухачевской.

Софья Валентиновна Тухачевская (1833–1912), бабушка маршала, жена его деда Николая Александровича Тухачевского (1825–1870) была дочерью карачевского дворянина-помещика Валентина Петровича Гаспарини, или на русский манер «Гаспарина» – так часто его именовали в канцелярских документах Орловской губернии. Личность эта заслуживает особого внимания.

В протоколе заседания Дворянского собрания Орловской губернии от 8 декабря 1817 г. значится: «Гаспарин, капитан, Валентин Петрович, 32 лет. Женат, детей мужского пола не имеет. Недвижимого имущества не имеет. В отставке. Жительство имеет в Орловском уезде»448. Далее в протоколе приводятся некоторые подробности происхождения и службы В.П. Гаспарини. «Оный Господин Гаспарин, – указывается в протоколе, – служил в Тифлисском Пехотном полку капитаном, пришедший из французской службы 1813 года августа 2 и по прошению его за болезнью Высочайшим приказом 1816 года марта в 3-й день уволен тем же чином, он же уроженец Австрийский Департамента Триестинского из дворян, который пожелал остаться навсегда в подданстве Всероссийского Престола»449.

Итак, итальянский дворянин, уроженец Триеста Валентин Гаспарини (1785 – после 1835), офицер наполеоновской армии убыл (при невыясненных обстоятельствах) из ее состава 2 августа 1813 г. Триест, уроженцем которого являлся В. Гаспарини, с 1797 по 1805 гг. был исключен из состава Австрийской монархии. Поэтому к тому времени, когда он вступил на французскую службу (как отмечено выше, это, скорее всего, произошло в 1802–1803 гг.), все жители этого города являлись подданными Франции.

Трудно сказать, при каких обстоятельствах офицер наполеоновской армии Валентин Гаспарини 1785 г. рождения, оказавшийся в России явно в составе вторгшейся в нее в 1812 г. наполеоновской Великой Армии, перешел на русскую службу. Известно, что в декабре 1812 – сентябре 1813 г. в России формировался легион из бывших военнослужащих-военнопленных наполеоновской армии, в числе которых было 27 бывших офицеров (французов, итальянцев, голландцев)450. Для формирования этого «легиона» было организовано «депо» в г. Орле451. Но в списочном составе этого «легиона» В. Гаспарини не было. В цитированном выше документе говорится, что он перешел из французской армии в состав русской или, скажем так, покинул ряды французской армии 2 августа 1813 г. Трудно сказать, при каких обстоятельствах оказался он в составе русской армии. Во всяком случае, в списках «легиона» его не было. Видимо, он был сразу же направлен на «кавказский фронт», в Тифлисский пехотный полк.

В наполеоновских войсках он, скорее всего, находился в составе так называемой «итальянской армии», которой командовал пасынок Наполеона вице-король Италии принц Евгений Богарне. В Бородинском сражении этот итальянский корпус, находясь на левом фланге наполеоновской армии, действовал против русского правого фланга, которым командовал генерал М.Б. Барклай-де-Толли. Надо сказать, что в русской армии, особенно со второй половины XVIII в., нередко встречались офицеры итальянского происхождения, в том числе и в генеральских чинах.

После увольнения с военной службы В.П. Гаспарини поступил на «статскую» и к 1835 г. достиг чина коллежского советника («гражданского полковника») и имел к этому времени 9 детей, в том числе 2 сыновей и 7 дочерей452. Его 6-й дочерью была бабушка маршала Софья Валентиновна.

Очевидно, по инициативе Софье Валентиновны, оказывавшей сильное влияние на своего сына Николая Николаевича Тухачевского (отца маршала) и на воспитание его детей (ее внуков и внучек), три ее внучки получили имена трех ее старших сестер – Марии, Елизаветы, Надежды453. Как известно, Софья Валентиновна была прекрасной пианисткой, в молодости вращалась среди представителей творческой элиты, была близко знакома с Ф. Шопеном, Жорж Санд, И.С. Тургеневым, Полиной Виардо, с выдающимися русскими композиторами, братьями Н.Г. Рубинштейном и А.Г. Рубинштейном. Она привила любовь к музыке и музыкальный вкус своему сыну, прекрасно игравшему на рояле, и своим внукам, в том числе и будущему маршалу, который называл «музыку своей второй страстью после военного дела». Братья маршала – Николай, Александр и рано умерший Игорь – были профессиональными музыкантами, получив образование в Московской консерватории. Таким образом, «итальянская бабушка» «наполеоновского происхождения» оказала на воспитание своего в будущем знаменитого внука огромное влияние. Вне всякого сомнения, рассказы о прадеде, наполеоновском капитане Гаспарини, не могли не произвести впечатления на эмоциональную натуру будущего маршала с «музыкальной душой».

А как-то раз сам Тухачевский вспоминал примечательный, приводившийся выше разговор со своим двоюродным дедом-генералом, после которого в семье «Мишука» прозвали Бонапартом.

В ходе боевых действий л-гв. Семеновского полка в 1914–1915 гг. это «предчувствие и мания «великого будущего», «наполеонизм» подпоручика Тухачевского, воспринимавшиеся с некоторой иронией, были замечены и его однополчанами. Начну, однако, с эпизода, относящегося к концу пребывания Тухачевского в рядах л-гв. Семеновского полка, в Петрограде, уже после расформирования его фронтовой части.

Покидая полк и Петроград в 1917 году, перед отъездом в Москву, прощаясь со своими однополчанами-офицерами, Тухачевский завтракал «во флигеле Семеновского полка… – вспоминала жена полковника Бржозовского, командира резервного Семеновского полка. – Тухачевский произвел на меня самое отрадное и неизгладимое впечатление. Красивые лучистые глаза, чарующая улыбка, большая скромность и сдержанность. За завтраком муж шутил и пил за здоровье «Наполеона», на что Тухачевский только улыбался. Сам он мало пил. После завтрака мой муж, я и еще несколько наших офицеров уехали провожать его на вокзал…»454.

«В нашем полку служил будущий маршал Тухачевский, – вспоминал много лет спустя один весьма примечательный «семеновец», бывший редактор известного журнала «Сатирикон», призванный в качестве вольноопределяющегося в 1917 г. и определенный для прохождения службы в Резервный Гвардии Семеновский полк. – Я с ним познакомился, когда он бежал из плена и прибыл в полк молодым офицером. Мне рассказывали, что он был большим поклонником Наполеона и во время похода постоянно читал исторический труд, посвященный наполеоновским войнам. У нас он пробыл недолго и в скором времени уехал, кажется, в Москву»455. Пьер Фервак (Р. Рур), французский офицер-приятель Тухачевского по плену в Ингольштадте в 1916–1917 гг., утверждал, что этим «историческим трудом» был «Мемориал Святой Елены» Лас-Каза456. «Тухачевский вообще, на мой взгляд, никогда не был большевиком, – завершал свои воспоминания о будущем маршале Корнфельд, – но психологически ему был близок путь, по которому, как известно, шел Наполеон, его кумир. Что у него было на уме, я не знаю, но ни в каком случае он не мог быть большевиком»457.