Канатжан (Кен) Алибеков (Алибек) - Осторожно! Биологическое оружие! Страница 28

А Лепешкин уже был не в состоянии остановиться.

— Слышал об аварии в Свердловске? — спросил он, обращаясь ко мне.

К тому времени я, конечно, уже все знал.

— А знаешь, из-за кого все произошло?

— Из-за кого?

— Да вот он — виновник, сидит напротив тебя.

Не веря собственным ушам, я молча смотрел на Чернышева. Лицо его было неподвижным, словно маска. Он сидел, уставившись в одну точку, и только руки тряслись, будто у немощного старика. Казалось, еще немного — и он расплачется.

Лепешкин принялся рассказывать, что случилось тем мартовским вечером в Свердловске^ Чернышев даже не пытался что-либо отрицать. Он вообще не проронил ни слова.

Лепешкин улыбнулся: «Вот теперь ты все знаешь. Именно он погубил столько народу».

Чернышев встал и молча вышел из кабинета.

Я подумал, что Лепешкин слишком жестоко поступил сейчас с Чернышевым. Но, с другой стороны, в душе у меня волной поднималось злость: как ему удалось избежать наказания? И, что уж было совсем непонятно, почему? Перед тем как перевести его ко мне на предприятие, никто не предупредил меня о том, что он натворил.

По-видимому, вину Чернышева попросту замяли. Все, кто знал об аварии, держали язык за зубами. Ведь более тщательное расследование в «Городке 19» вызвало бы слишком большой шум, даже в правительстве нашлись бы желающие задать ненужные никому вопросы о той работе, что велась на заводе. А на Западе подобная авария вызвала бы настоящую бурю: было бы проведено тщательное расследование, действия всех и каждого разбирались бы до мельчайших деталей, чтобы впредь исключить повторение подобных ошибок. Наша же пресловутая секретность не только помогла скрыть происшедшее, но и способствовала тому, что трагедия в будущем могла повториться.

Судьба свела меня еще с одним участником тех событий — подполковником Борисом Кожевниковым. Он рассказал мне, что через год после трагедии бригаде рабочих было приказано переместить 250-литровые контейнеры ТР-250 с сухой рецептурой сибирской язвы в бункеры «Городка 19». Кожевников должен был сопровождать рабочих, пока те на тележках везли тяжелые контейнеры к бункеру. Внезапно одна тележка подскочила на кочке, и контейнер свалился и открылся.

— И что же ты сделал? — спросил я.

— Просто закрыл его и все, — пожал он плечами и поспешно добавил, что приказал продезинфицировать все вокруг.

К счастью, никто не заболел. И, конечно же, его начальство так ни о чем и не узнало. Я был в шоке.

В 1988 году в США по приглашению доктора Мэтью Месельсона, весьма уважаемого профессора из Гарварда, приехала группа советских медицинских экспертов для того, чтобы рассказать «правду» о том, что случилось в Свердловске в 1979 году. Они побывали в Вашингтоне, Балтиморе и Кембридже, выступили с целой серией сообщений, на которых демонстрировали медицинские отчеты и фотографии, подтверждавшие, что все пострадавшие заболели только кишечной или кожной формой сибирской язвы. Делегацию возглавлял Петр Бургасов, тот самый, который в 1979 году руководил бригадой врачей, прилетевших в Свердловск сразу же после аварии.

Бургасов, уйдя в отставку с поста заместителя министра здравоохранения, с грустью сказал, что общественность слишком долго ждала объяснений. Но вина за это, продолжал он, лежит исключительно на бывшем Советском правительстве, не желавшем обнародовать ужасающие подробности этой аварии. Слова «перестройка» и «гласность», вызывавшие на Западе неизменное восхищение, позволили ему убедить слушателей в том, что он говорит правду.

Журнал «Science» в статье, посвященной приезду делегации русских медиков, писал: «Над загадочной эпидемией в Свердловске 1979 года наконец-то слегка приоткрылась завеса тайны. В течение целых восьми лет официальные лица в США высказывали обеспокоенность неожиданной вспышкой сибирской язвы, которая имела место в апреле 1979 года среди жителей Свердловска; однако Советы утверждали, что люди просто заболели… употребив в пищу инфицированное мясо.

11 апреля делегация советских должностных лиц посетила Национальную Академию наук в Вашингтоне… они представили то же самое объяснение, что и в 1980 году, но сообщили при этом массу мельчайших деталей, что позволило убедить даже самых больших скептиков в том, что в данном случае речь идет о трагической случайности».

За несколько месяцев до поездки Бургасова и его коллег в США копия доклада, который он собирался там сделать, легла на мой письменный стол. Меня как научного руководителя «Биопрепарата» попросили подтвердить выводы, сделанные в докладе.

Тогда мне было безразлично, узнают ли американцы правду о том, что произошло в Свердловске, или нет. Но доклад Бургасова не выдержал бы критики любого уважающего себя эпидемиолога. Как он вообще мог рассчитывать, что кто-то на Западе поверит в то, что люди могли несколько недель питаться инфицированным мясом уже после первых случаев заражения? Несколько смертей можно было бы объяснить, но вот эпидемию — вряд ли. Как, к примеру, объяснить факт, что эпидемия коснулась только взрослых мужчин? Разве дети и женщины не едят мяса?

Доклад мне передал генерал Лебединский и сказал, что хотел бы услышать мои замечания.

— Скажите, Владимир Андреевич, — спросил я, — что в действительности было причиной трагедии в Свердловске?

— Инфицированное мясо, а что же еще? — без колебаний ответил он.

И тут я напомнил о его приезде в Омутнинск, когда Шахов при мне упрекнул его в небрежности. Он был удивлен.

— Так это был ты? — воскликнул генерал. На лице его появилась отеческая улыбка.

— Послушай, — начал он, — ты можешь думать что угодно об истинной причине эпидемии. Но меня об этом никогда не спрашивай. Ты меня понял? Потому что, даже если ты спросишь, ответ все равно будет один: инфицированное мясо.

Я отказался поставить свою подпись под докладом и объяснил, что не хочу, чтобы мы выглядели на Западе полными дураками. Бургасов, узнав об этом, пришел в ярость.

— Передайте этому молодому человеку, что пусть напишет тогда свой собственный доклад! — спустил пар он на Калинина, который со своей обычной бестактностью передал этот разговор мне.

Итак, Бургасов отправился в Америку излагать свою версию событий, и, признаться честно, я был поражен тем, что она имела успех.

Правда о трагедии в Свердловске или, по крайней мере, хотя бы часть ее впервые была опубликована в России. Случилось это благодаря интервью, которое Борис Ельцин дал корреспонденту газеты «Комсомольская правда» в мае 1993 года.

— Именно наши оборонные разработки стали причиной «аварии», — туманно сказал Ельцин, добавив в конце, что после всего случившегося он попросил тогдашнего шефа КГБ Юрия Андропова и министра обороны Устинова закрыть бактериологическое предприятие.