Дэвид Вейс - Убийство Моцарта Страница 28

– Меня волнует, что ты думаешь обо мне. И о нашей совместной жизни?

– Ты словно сожалеешь, что мы поженились.

– Мне не по душе наша чрезмерная расточительность.

– Я могу себе это позволить, Джэсон.

– Но я не могу, Дебора. Зависеть от другого всегда неприятно.

– Чего же ты от меня хочешь? Чтобы я не тратила свои деньги?

– Не тратила зря, когда в этом нет насущной необходимости. Если тратить разумно, нам может хватить моих денег по крайней мере еще на несколько месяцев. Но сейчас мы живем чересчур расточительно. Зачем нам такой роскошный номер?

– Наша гостиница находится поблизости от Итальянской оперы, отсюда близко до любого места в Лондоне, которое ты пожелаешь посетить.

– А как понимать твое нежелание ехать в Вену?

– Возможно, мое решение переменится, если здесь, в Лондоне, ты обнаружишь нечто такое, что сделает поездку необходимой. Но пока что тебе удалось разузнать? Что вокруг да Понте плелись интриги? Да он жить не мог без интриг. – В голосе Деборы звучала тревога. – Остановись, Джэсон, пока не поздно, пока твоя навязчивая идея не превратилась в галлюцинацию и не погубила тебя.

– Ты веришь в ту опасность, о которой предупреждал да Понте?

– По-моему, если ты будешь настойчиво продолжать свои поиски, тебя ждут неприятности. И неизвестно с какой стороны.

Она любовно взяла его под руку и улыбнулась с такой нежностью, что он был тронут ее искренней озабоченностью и желанием оградить его от опасности. Но остановиться не мог. Даже если он совершал роковую ошибку, поворачивать назад было поздно. Жизнь только теперь обрела для него смысл. Да Понте убедил его в существенно важном: Сальери был врагом Моцарта. Если удастся найти подтверждение тому, что дворянство замышляло недоброе против Моцарта, это приблизит его к цели. Он сказал:

– Дебора, у меня к тебе просьба. Обещай, что ты ее выполнишь.

– Какая?

– Не говори никому, зачем я еду в Вену, чтобы не было кривотолков. Пусть это останется в тайне, хорошо, дорогая?

– Что же мне говорить, Джэсон?

– Что я еду в Европу заканчивать музыкальное образование. Причина достаточная, чтобы интересоваться личностью Моцарта.

– Значит, ты хочешь, чтоб я все-таки ехала с тобой в Австрию?

– Непременно. Ты мне поможешь. Без тебя мне придется нелегко.

Дебора молчала. Ей очень хотелось остаться в Лондоне; здесь она чувствовала себя уютно и была счастлива, а Вена представлялась ей враждебным миром, таящим в себе много страшного и неожиданного.

Стук в дверь нарушил их разговор, который становился тягостным для обоих. Пришел Артур Тотхилл. Джэсона удивила фатоватая внешность банкира. От дородного толстеющего джентльмена шел сильный запах духов, массивные бриллиантовые запонки ярко сверкали, одет он был в бархатный сюртук с высоко подложенными плечами, а его завитой парик точно копировал любимый парик Георга IV. Лицо у Тотхилла было багровым, а обвислые щеки придавали ему сходство с бульдогом. Хотя большой живот заметно мешал ему, Тотхилл галантно поклонился Деборе и, протягивая визитную карточку, воскликнул:

– Ваш отец в письмах ничего не преувеличивал, госпожа Отис. Вы прелестны!

Джэсон подумал, что Пикеринг, по всей вероятности, не обошел вниманием и его персону, ибо Тотхилл, сохраняя вежливую мину, оглядывал его с плохо скрываемым неодобрением. Бриллианты банкира, должно быть, стоили целое состояние. Тотхилл, заметив, что Джэсон не может оторвать от них глаз, объяснил:

– Эти запонки теперь в моде. Король носит такие и все его приближенные тоже – в знак преданности его величеству. Вы довольны гостиницей, госпожа Отис?

– Да, благодарю вас.

– Прекрасно. Я слыхал, господин Отис, вы интересуетесь музыкой?

– А вы, господин Тотхилл? – спросил Джэсон.

– Я поклонник Итальянской оперы. Ее посещает весь цвет общества.

– Вы, возможно, знаете певицу Энн Сторейс? – поинтересовался Джэсон.

– Это ваша знакомая?

– Она была знакомой Моцарта.

– Кого? – Тотхилл смутился и чуть нахмурился.

– Композитора.

– О, да! Его оперы иногда тут ставят. Нет, я не слыхал ни о какой Энн Сторейс. Признаться, я не люблю оперу – скучнейшая вещь, но что делать, все общество посещает оперу несколько раз в сезон. Итальянская опера – единственный театр в Лондоне, куда следует одеваться как на бал.

Даже низшие сословия на галерее и те обязаны соблюдать приличия в одежде. Ну, а в ложах вы увидите важных государственных чинов, министров, лордов.

– А как относятся в Англии к музыкантам? С уважением? – спросила Дебора.

– Как вам сказать. Только музыканты, признанные королем, допускаются в клубы. Музыканты весьма ненадежный народ. Большинство из них не лучше бродяг. Надеюсь, ваш муж не считает музыку серьезным занятием? Она сейчас не в моде. Нужно иметь более солидную почву под ногами, следовать примеру вашего отца.

– И давно вы занимаетесь банковским делом, господин Тотхилл? – поинтересовался Джэсон.

– Помилуйте! Да тому уже вечность! – Тотхилл даже возмутился. – Наш дом основал еще мой дедушка. Он оказал большую услугу Георгу II. Одолжил ему изрядную сумму денег, не требуя процентов. С тех пор нам сопутствует удача.

– Служба в банке основное занятие моего мужа, – сказала Дебора.

Выражение лица у Тотхилла изменилось, словно Джэсон внезапно обрел в его глазах безупречную репутацию, и он тут же хвастливо объявил:

– Между прочим, я участвовал в сражении при Ватерлоо, мы там задали жару Бонапарту.

– Мистер Тотхилл, мне кажется, вам есть о чем побеседовать с моим мужем, – прервала его излияния Дебора и удалилась в спальню, оставив их наедине.

Банкир на мгновение растерялся, но тут же вспомнил:

– Позвольте поздравить вас, господин Отис, ваша жена не только красавица, но в придачу еще богатая наследница.

– Это мое личное дело, господин Тотхилл.

– Разумеется, разумеется! Я ведаю делами госпожи Отис. На ее счету в моем банке лежит немало гиней. Она перевела сюда целую тысячу, без согласия отца. Можете представить себе чувства Куинси Пикеринга, когда это обнаружилось. Но ничего не поделаешь – дочь совершеннолетняя. На эти деньги вы спокойно доедете до Вены и обратно.

– Откуда вам известно, что я еду в Вену?

– Куинси Пикеринг писал мне, что вы собираетесь посетить там каких-то музыкантов. А куда вы поместили свои собственные деньги, молодой человек?

– Они находятся при мне.

– И это в Лондоне – пристанище воров и убийц?

– Я собираюсь посетить здесь только оперу. Тотхилл рассмеялся, словно веселой шутке.

– Опера кишмя кишит карманными ворами. Поверьте, это их излюбленное место. Знатные дамы надевают туда свои драгоценности, важные вельможи стараются перещеголять друг друга в роскоши, а кто-нибудь ненароком их толкнет, извинится и кошелька или браслета как не бывало. Вам следует хранить деньги в более надежном месте. «Тотхилл и Тотхилл» – банкирский дом с солидной репутацией.