Максим Макарычев - Валерий Харламов Страница 28

Гусев говорил эти слова одновременно с такой светлой печалью, но с такими искрящимися глазами, что я живо представил себе тех людей, болельщиков. Наших дедов и отцов (если говорить о моем поколении сорокалетних), живших в то самое время, которое так клеймили «господа демократы» в 1990-е, а некоторые люди, для которых родина — это когда «одно место в тепле», поливают и до сих пор. Время жен, проводящих лучшие годы жизни в самых отдаленных гарнизонах, но счастливых оттого, что вот она есть, она твоя — эта жизнь без войны. С тяготами службы среди замерзших елей и затаившихся в дремучем лесу болот.

Это было время службы во благо твоей великой страны. С людьми, счастливыми по пустякам. Радующимися новой обновке, новой брошке, новой игрушке, но не превращающими потребление и накопительство в смысл бытия. Не сделавшими деньги смыслом и целью жизни.

Счастливыми от ощущения полноты самой жизни, от радости ее маленьких фрагментов. С братской всепрощающей любовью объединяющимися вокруг одного маленького счастья по имени хоккей. В тридцатиградусный мороз согревающимися портвешком в стаканчиках, которые заботливо передаются друг другу, в ожидании горячего беляшика.

Такую счастливую атмосферу помнит и автор этих строк. В начале 1980-х, в мороз под минус 30, надев пару шерстяных носков, пару свитеров, шубу, валенки и много чего теплого, бегущий с друзьями на тридцатитысячный стадион имени Ленина в Хабаровске, чтобы посмотреть на хоккей с мячом. И ведь были забиты стадионы, ведь передавали друг другу термос с «чаем» сидевшие рядом мужички. И все обнимались друг с другом при очередном голе любимой команды, в радостных порывах едва не душа друг друга.

Где это время, где эта радость? Убиты проклятой диктатурой денег и коммерциализацией душ, вытеснившей из сердца самое сокровенное и «замкнувшей людей друг в друге»…

Любопытно, что, когда ЦСКА в 1969 году сыграл товарищеский матч в Швеции на открытом воздухе, Харламову было уже не так комфортно, как раньше. Игроки команд мастеров — не мальчишки, которые часами могут резвиться на дворовых площадках, забывая о холоде. Или не хоккеисты команд низших лиг, которые играли на холоде чаще, чем в закрытых помещениях. «В том матче в Швеции я терпел сколько мог, но наступил момент, когда руки меня уже не слушались, пальцев я не чувствовал и, чтобы как-то согреться, сжал руки в кулак и так вот, без помощи пальцев пытался держать клюшку. Лихо носился по льду, не вступая, однако, в игру. Увы, долго имитация активности продолжаться не могла. Товарищи увидев, что я “открываюсь”, и хорошо понимая хоккей, дали мне пас, шайба была пущена сильно и точно и, попав в клюшку, выбила мое оружие из рук. Сил поднять клюшку, разогнуть пальцы уже не было», — вспоминал Валерий Харламов.

Но вернемся в Чебаркуль. Харламов с его взрывной вдохновенной манерой игры, оригинальной обводкой и виртуозным катанием полюбился болельщикам сразу, стал любимцем местных жителей. За «Звезду» он играл с огоньком в глазах. «В третьей группе мало было хоккеистов, которые могли бы сравниться с ним в скорости. Да и в обводке. В Чебаркуле Харламов чувствовал себя спокойно. Очень помогала ему спокойная, доброжелательная атмосфера, которая царила в “Звезде”. Он видел, что другие игроки надеются на него, и постепенно привыкал к роли лидера», — писал Владимир Дворцов.

Закружил лихие карусели Валера Харламов на льду, стал искрить, зажигать, забивать. Пошли голы, голы, голы. Полюбился этот необычный, черноволосый юркий парень уральским болельщикам своей залихватской, искрометной игрой. «С Харламовым пересекались, когда его сослали в Чебаркуль. Как он играл! Просто как черт, как вьюн…» — вспоминал Сергей Шитковский в интервью порталу «Прессбол».

«Три-четыре заброшенных шайбы за матч были для Харламова нормой. Его обожали чебаркульские болельщики! Открытый каток в Чебаркуле на пять тысяч мест забивался до отказа, на Харламова приходили смотреть семь-восемь тысяч болельщиков, и не только из Чебаркуля. На матчи с участием “Звезды” ехали электрички из Челябинска, Миасса, Златоуста, из поселков и деревень всего Чебаркульского района, полные предвкушающих искрометное зрелище людей. В день матча Чебаркуль словно бы вымирал, жил и дышал хоккеем. Стадион заполнялся за час-два до начала матча», — делился впечатлениями хранитель музея Харламова в средней школе № 6 Чебаркуля Эрнст Иванов.

Уже спустя несколько игр Харламов и Гусев стали любимцами болельщиков. «В Чебаркуле были отличные болельщики, для которых хоккей был настоящей отдушиной. Однажды после очень напряженной игры, которая закончилась нашей победой, а Валера забросил то ли две, то ли три шайбы, они вынесли нас с Харламовым на руках прямо от выхода со стадиона, едва мы вышли из раздевалки. Спрашивают: “Куда вас нести?” Я отвечаю: “Давайте до ближайшего магазина”. Мол, сейчас это дело обмывать будем. Потом мне неудобно стало. Сказал им, что я пошутил. А так бы отнесли, куда хочешь. Нас ссадили на землю раньше, чем мы попали в магазин», — улыбаясь, вспоминает Александр Гусев.

Обо всех успехах Валерия Харламова Альфер регулярно докладывал Анатолию Тарасову. Вот что говорил об этом сам мэтр тренерского цеха годы спустя: «Периодически мне докладывали, как там идут дела у Харламова. Никаких замечаний. Игроки команды равняются на него. На тренировки приходят сотни зрителей. Во время матчей стадион не может вместить всех желающих. Играет самоотверженно и в мастерстве прибавляет день ото дня». «Тарасов в курсе всего был. Знал каждый наш шаг. Альфер сыграл большую роль в нашем возвращении. Пригляделся Тарас к Валере. Он вроде такой же маленький, щупленький. Тот самый конек-горбунок. Но присмотрелся получше к нему и понял, что Валера очень техничный и не по годам умный игрок. В Чебаркуле он раскрылся по-настоящему», — рассказывал Александр Гусев.

«Он с такой неохотой ехал в Чебаркуль, а потом я открываю газеты и читаю, что Валерий Харламов постоянно забивает шайбы и стал любимцем Чебаркуля. Так с помощью Валеры они вышли на первое место в своей группе чемпионата СССР», — признавался в свое время Борис Сергеевич Харламов. Именно в Чебаркуле зародилась та традиция, которой потом Валерий Харламов будет следовать все годы хоккейной карьеры. Он последним из хоккеистов выходил на лед. И последним уходил со льда.

«Мороз — за 30, ветер, пронизывающий до костей. Минут 25 потренируемся и — в избушку греться. Через 10 минут командую: “На лед!” Солдат Харламов был единственным, кто не покидал этот лед в течение всей тренировки. После ее окончания все хоккеисты, большинство из которых были коренными уральцами, отталкивая друг друга, спешили в раздевалку, чтобы поскорее снять коньки, выпить глоток крепкого свежезаваренного чая и ополоснуться под горячим душем. А москвич Харламов оставался на площадке и вел бой с невидимыми соперниками до тех пор, пока рассерженный водитель автобуса не нажимал на клаксон. Нет, он ни разу не опоздал к отъезду, но коньки с ног, которых уже наверняка не чувствовал, с трудом стягивал только в автобусе», — вспоминал старший тренер «Звезды» Владимир Альфер.11