Глеб Скороходов - Три влечения Клавдии Шульженко Страница 28

Другой случай. Поехали давать концерт на аэродром, расположенный в непосредственной близости от фронта. Около аэродрома попали под бомбежку. Пришлось переждать. Как только она кончилась и вернулись летчики, летавшие на задание по тревоге, в блиндаже состоялся концерт. Он длился более двух часов, а слушателям все было мало!

Когда объявили, что концерт окончен, встал летчик Герой Советского Союза Николай Пелютов и попросил Клавдию Ивановну: спойте еще раз песню «Синий платочек», а я, мол, обещаю, что в первом же бою собью фашистский самолет.

Слово свое он сдержал – через два дня в армейской газете была статья под названием «Как песня помогает бить врага».

Эпизоды, описанные А. Егеревым, не были исключительными. Это будни Шульженко.

«Песни Шульженко, как снаряды и патроны, были нужны нам в бою. «Синий платочек» и сейчас с нами – на всю жизнь!» – сказал в недавней беседе участник боев за Ленинград Герой Советского Союза В.Ф. Голубев.

– Меня не смущало, что песня эта мужская, – вспоминала Клавдия Ивановна. – В том довоенном концерте в «Эрмитаже» ее пел сам автор. И это вполне естественно: речь в ней – от лица мужчины.

Синенький скромный платочекПадал с опущенных плеч.Ты говорила, что не забудешьСветлых и радостных встреч.

Но это же не помешало Изабелле Юрьевой тут же включить песню в свой репертуар и сразу же записать на пластинку! Мне рассказали, что во фронтовой бригаде на каждом концерте, по три-четыре раза в день, ее пел Михаил Гаркави, и всегда с огромным успехом. Его жена Лидия Андреевна Русланова слушала, слушала мужа и полгода спустя сама записала «Платочек» на пластинки. С довоенным текстом, конечно. И никто этому не удивился, разве что сам Михаил Наумович. Да и я ведь тоже спела еще до войны немало мужских песен – взять хотя бы ту же «Челиту».

Правда, с военным «Платочком» – особый случай. Я словно ждала его. Ну ведь никогда у меня не было такого, чтобы как только Миша Максимов вручил мне свой текст, я спела эту песню. Никакой оркестровки не было, музыканты за моей спиной удивленно слушали меня, а я пела с нашими аккордеонистами, двумя Леонидами – Беженцевым и Фишманом. Они за пять минут сочинили отличный аккомпанемент!

Но вот заметьте, с этого вечера и начались мои приключения с «Синим платочком».

Невероятно, но на том премьерном исполнении находился фронтовой кинооператор, который приехал снимать выступления актерских бригад. Как потом выяснилось, снимал он не столько артистов, сколько тех, кто их слушал: с таким заданием его послала Студия документальных фильмов, на которой готовилась картина «Концерт фронту».

– Артистов мы снимаем в Москве, на сцене Театра Красной Армии, – сказал он Шульженко. – И мне кажется, что лучше вашего «Синего платочка» для этого фильма не придумаешь!

Через неделю ей передали приказ: «Шульженко в сопровождении двух аккордеонистов срочно вылететь в Москву для съемок в киноконцерте по заданию командования РККА». К приказу прилагались три пропуска для въезда в столицу, которая тогда еще была закрытым городом.

Москва поразила безлюдностью и сумасшедшей маскировкой: Большой театр она расколола надвое: одной части как бы не было вовсе, а другая – приобрела странную архитектуру с нелепыми аркадами и готическими окнами, на крыше Зала Чайковского примостилась изба, а колонны Театра Красной Армии черная краска уменьшила вдвое – отчего издали он смотрелся как одноэтажное сооружение непонятного назначения. Съемки и шли как раз здесь.

Режиссер М. Слуцкий, делавший фильм по сценарному плану А. Каплера, объяснил Шульженко, что картина готовится для фронтовиков, многие номера, в частности «Синий платочек», включены в программу киноконцерта по их просьбе. Фильм должен быть снят в предельно короткие сроки: его ждут на фронте.

Сюжет картины крайне прост. Фронтовой киномеханик (А. Райкин), появлявшийся вначале, приезжал в одну из частей действующей армии. Он приготавливал аппаратуру, натягивал экранную простыню и начинал сеанс. Это был фильм в фильме. Такой прием давал режиссеру возможность быстро снять выступления артистов, не ставя их в зависимость друг от друга.

В «Концерте фронту» приняли участие М. Царев, И. Козловский, М. Михайлов, И. Ильинский, Л. Утесов, Л. Русланова, Ансамбль ЦДКА, Карандаш (М. Румянцев), сестры Кох и другие. Большинство из них выступили со старым, довоенным репертуаром. Шульженко была среди тех немногих, кто исполнял песни, рожденные войной.

Огромную сцену Театра Армии превратили в съемочный павильон. Но, очевидно, здание не отапливали всю зиму и в припозднившуюся весну оно сохранило лютый мороз. Во всяком случае, когда раздалась команда «Мотор!» и Шульженко, сбросив шубу, начала петь, оператор через минуту остановил камеру:

– Клавдия Ивановна, – попросил он, – пожалуйста, встаньте на светлом фоне: на нем не будет так заметен пар изо рта…

Первый дубль удовлетворил всех. Но тут на сцену поднялся консультант – высокий чин с тремя шпалами – и начал говорить долго и невразумительно. Ему все понравилось, но надо сменить платье: золотые цветы и листья не соответствуют военному лихолетью.

Спорить с ним не имело смысла. После перерыва, в который все отогревались чаем, Шульженко пела в черном до пят платье, которое отыскали в театральной костюмерной. На этот раз замечаний не было, и на следующее утро Фронтовой джаз-ансамбль уже встречал свою солистку.

Несколько месяцев спустя «Концерт фронту» вышел на экраны страны – фронтовые и городские. В самолете доставили его и в Ленинград, где фильм начал свое путешествие с кинопередвижками, обслуживающими защитников города.

На ленинградское радио посыпались письма с просьбой передать «Синий платочек» в исполнении Клавдии Шульженко. «Радисты» обратились за помощью к директору Экспериментальной фабрики грампластинок Владимиру Александровичу Заикину.

Его фабрика с начала войны оказалась единственным в стране предприятием, выпускающим грампластинки! Апрелевский и Ногинский заводы были переданы Наркомату боеприпасов и перешли на выпуск иной продукции. Прекратил на время изготовление матриц и Дом звукозаписи.

Полукустарная фабрика в блокированном городе, несмотря на непредусмотренное сокращение штата, неимоверные трудности с топливом, электричеством, продолжала работать. Из-под ее единственного пресса регулярно появлялись новые черные диски. Их было немного: иной раз десяток, иной – сотня. Другим стал их репертуар. В него вошли записи «острой необходимости»: здесь была пластинка, на одной стороне которой суровый голос многократно повторял: «Воздушная тревога!», а на другой – звучавшее как музыка – «Граждане! Воздушная опасность миновала. Отбой!». Здесь были пластинки с инструкциями «Как тушить зажигательные бомбы» и «Как оказать первую медицинскую помощь».