Анатолий Никифоров - Бехтерев Страница 28

В дальнейшем П. Кропоткин эмигрировал из России. Узнав о готовящемся на него покушении, Бехтерев через уезжавшего в заграничную командировку врача Замчевского предупредил об этом опального князя и спас таким образом жизнь знаменитого бунтаря, ставшего впоследствии идеологом русского анархизма.

Через неделю после взрыва в Зимнем дворце Александр II подписал указ об утверждении в Государстве Российском Верховной распорядительной комиссии по охране государственного порядка и общественного спокойствия. По замыслу царя эта комиссия должна была «положить предел беспрерывно повторяющимся покушениям дерзких злоумышленников поколебать в России государственный и общественный порядок». Главой комиссии, а затем и министерства внутренних дел стал выходец из армянской знати, участник русско-турецкой войны, генерал, граф М. Т. Лорис-Меликов, бывший до того харьковским генерал-губернатором. Получивший чрезвычайные полномочия генерал, метко названный в ту пору «вице-императором», понимал, что только путем репрессий порядок в империи навести трудно, и потому делал попытки заигрывать с либералами.

В опубликованном вскоре после прихода к власти «Обращении к жителям столицы» Лорис-Меликов писал, что намерен «с одной стороны, не допускать ни малейшего послабления и не останавливаться ни перед какими строгими мерами для наказания преступных действий, позорящих наше общество, а с другой — успокоить и оградить интересы его здравомыслящей части». Там же он призывал «общество» к поддержке его начинаний: «На поддержку общества смотрю как на главную силу, могущую содействовать власти и возобновлению правильного течения государственной жизни, от перерыва которого наиболее страдают интересы самого общества». Непривычно «по-человечески» сказанные слова новоявленного вельможи некоторых либералов подкупали и обнадеживали, на самом же деле политическая ситуация в стране еще более ужесточилась. А 20 февраля 1880 года было совершено покушение на самого Лорис-Меликова. Покушение по собственной инициативе совершил мещанин из города Слуцка И. О. Младецкий. «Вице-император» оказался «скор на руку», и уже на 22 февраля была назначена публичная казнь неудачливого террориста. В то утро в Санкт-Петербурге на Семеновском плацу на глазах 60-тысячной толпы Младецкого повесили. Среди свидетелей казни были завершающий свой жизненный путь писатель Федор Достоевский и начинающий врач и ученый Владимир Бехтерев. Возможно, они надеялись, что казнь в последний момент будет отменена, как это было в 1849 году, когда Достоевский сам стоял на эшафоте. Но на этот раз помилования не последовало. Вечером того же дня Александр II собственноручно написал, как обычно, ровным бисерным почерком: «Младецкий повешен в 11 ч. на Семеновском плацу — все в порядке». Царь и его приближенные мстили своим врагам, но и их враги, в свою очередь, готовились к мести.

Стареющий император ощущал занесенный над ним карающий меч народовольцев. Он «спешил жить» и в июле 1880 года сочетался морганатическим[3] браком с княгиней Екатериной Долгорукой, получившей при этом титул светлейшей княгини Юрьевской. Свадьба походила на пир во время чумы. Царь тогда особенно много пил и пребывал в постоянной тревоге.

Нагнетавшуюся много месяцев напряженность внутриполитической обстановки в стране разрядил взрыв бомбы, брошенной под ноги царя народовольцем Гриневицким 1 марта 1881 года. Смертельно раненный император умер в тот же день, Гриневицкий, также тяжело пострадавший от взрыва, пережил Александра II всего лишь на несколько часов.

Жандармам удалось обнаружить и арестовать руководителей «Народной воли». По указанию нового царя, Александра III, организаторов заговора судило Особое присутствие сената.

Суд под председательством сенатора Фукса непосредственным участникам убийства Александра II вынес смертный приговор. К смерти были осуждены шесть человек: Желябов, Перовская, Михайлов, Рысаков, Кибальчич и Гельфман (последняя, правда, оказалась беременной и потому избегла казни). 3 апреля 1881 года на Семеновском плацу приговор был приведен в исполнение. А в конце того же месяца царь подписал манифест, который, по выражению Ленина, «не обинуясь и прямо» заявлял о незыблемости самодержавия, о сохранении неограниченной власти императора. Реакция наступала.

Реформы 80-х годов не обошли стороной и Медико-хирургическую академию. 10 июня 1881 года Александр III утвердил ее «Временное положение» и устав. В силу этих документов она преобразовывалась в Военно-медицинскую и лишалась последних остатков демократических прав. В академии упразднялись первые два курса. А на третий, ставший самым младшим, принимались лица, проучившиеся два года на медицинских или естественных факультетах университетов. Общее количество студентов академии ограничивалось. Все обучающиеся в ней объявлялись состоящими на военной службе, их обязали принять присягу и носить военную форму, на приобретение которой казна выдавала по 50 рублей. Во время обучения в Военно-медицинской академии все студенты стали получать стипендию в 300 рублей в год. Выпускники академии направлялись на службу по военному или военно-морскому ведомству, по окончании курса им выплачивались положенные офицерам «обмундировочные» деньги. Инспекция академии заменялась курсовыми штаб-офицерами. Академия стала подчиняться, (до особого распоряжения) непосредственно военному министру, которым с начала 1882 года стал сменивший Милюкова генерал-лейтенант П. С. Ванновский.

Таким образом, академия из крупнейшего в России учебного и научного медицинского учреждения превращалась в узковедомственное привилегированное заведение. Ликвидация двух первых курсов академии и соответственно ряда общеобразовательных кафедр, а также сокращение числа студентов приводили к уменьшению научного потенциала этой старейшей высшей медицинской школы и не способствовали росту числа врачей, в которых в ту пору так нуждалась Россия.

«Трудно было примириться с мыслью, — писал один из сотрудников академии, профессор А. П. Дианин, — чтобы для такого учреждения… которое по богатству учебно-вспомогательных средств и по наличию ученых сил могло конкурировать с наиболее выдающимися западноевропейскими медицинскими школами… чтобы для такого выдающегося учебно-образовательного центра навсегда была отведена та скромная роль, которая была определена «Временным положением».

В интересах русской науки вообще и развития отечественной медицины в частности следовало надеяться, что академия с честью выйдет из того тяжелого положения, в которое она поставлена… стечением обстоятельств, и по устранению последних снова будет призвана к ее прежней почетной роли, которая для нее сложилась исторически: быть рассадником медицинских знаний в империи».