Александр Бубнов - В Ставке Верховного Главнокомандующего Страница 28

Это должно было бы послужить поучительным примером для решения в будущем вопроса о нашей высадке у Босфора, что, как мы увидим во второй части настоящих воспоминаний, к сожалению, не случилось.

Но вместе с тем невозможно отказаться от мысли, что после полного разгрома нами на Кавказе турецкой армии, и когда все силы и внимание турок были привлечены к Дарданеллам, мы, может быть, даже лишь с одной отборной бригадой могли бы облегчить нашему флоту в начале войны прорыв через Босфор, где военно-географическая обстановка для сего была более благоприятна, нежели в Дарданеллах.

По своей решающей стратегической и политической важности Босфорская операция принадлежала к категории тех операций, при коих даже самый крайний риск не только допустим, но и обязательно необходим.

В данном случае мы рисковали бы всего лишь одной бригадой, а если бы даже при этом погиб весь Черноморский флот, состоявший из устарелых судов, то и это не было бы бедой, ибо как раз весной 1915 г. должны были вступить в строй закончившие свою постройку на Черноморских верфях мощные современные линейные корабли и истребители.

Отдавай себе наше сухопутное командование ясный отчет в важности Босфорской операции, не будь оно проникнуто недоверием к флоту и будь в это время во главе Черноморского флота решительный и талантливый адмирал А. Колчак, мы бы, конечно, на этот риск пошли и, несомненно, прорвались бы, тем более что, как теперь стало известным, большая часть боевого запаса снарядов тяжелой артиллерии Босфорских укреплений была отправлена турками на Дарданеллы.

Сердце обливается кровью, когда подумаешь, как близки мы были к победе и к спасению нашей Родины от катастрофы, которая ее ожидала!

Глава XII. Смена великого князя Николая Николаевича

Начавшееся весной общее отступление нашей армии продолжалось в течение всего лета, ибо до самого конца 1915 г. мы не были в состоянии пополнить исчерпанные боевые припасы и пополнить ряды армии вооруженными бойцами.

В Ставке питали надежду, что крепость Ново-Георгиевск, снабженная большим гарнизоном, задержит наступление противника и даст нам возможность оправиться.

Однако эта надежда не оправдалась: немцы подвезли в начале августа к Ново-Георгиевску мощную тяжелую артиллерию и приступили к бомбардировке, за которой мы в Ставке следили с напряженным и трепетным вниманием, ибо ее отдаленный гул был по ночам слышен в Барановичах. Старые крепостные верки Ново-Георгиевска не выдержали продолжительного огня новейшей тяжелой гаубичной артиллерии, и 19 августа крепость пала.

В это время генерал М. Алексеев был назначен Главнокомандующим Северо-Западным фронтом, где положение для нас было самым тяжелым.

Благодаря своей неутомимой трудоспособности, организационному дарованию, педантичной точности и глубокому знанию военного дела, он, при постоянной поддержке со стороны верховного командования, настолько упорядочил отступление нашего фронта, что, по признанию самого Людендорфа, немцам не удалось при этом добиться на нашем фронте решительных стратегических результатов, на которые они рассчитывали, начиная свое наступление.

Мало того, генералу Алексееву удалось искусным контрнаступлением в районе Вильно окончательно остановить продвижение немцев, после чего обе стороны окопались, и на Восточном фронте началась, так же как и на Западном фронте, позиционная война.

На Восточном фронте наступило, по словам Людендорфа, спокойствие.

Так как после занятия немцами Варшавы и падения Ново-Георгиевска Барановичи оказались под угрозой, возник вопрос о переносе Ставки в тыл.

Для подготовки помещений под Ставку были посланы квартирьеры в Могилев и даже в значительно более отдаленную Калугу, ибо нельзя было предвидеть, до каких пор продвинутся немцы.

Однако вскоре выяснилось, что фронт во всяком случае до реки Днепра, не дойдет, и великий князь, чтобы быть к нему возможно ближе, остановил свой выбор на Могилеве, куда Ставка и перешла.

По прибытии в Могилев мы высадились из наших поездов, где прожили ровно год, чтобы больше до конца войны в них не возвращаться.

В Могилеве управления Ставки и ее личный состав были размещены в помещениях эвакуированных губернских учреждений, в реквизированных у жителей квартирах и в гостиницах.

Великий князь с начальником штаба и ближайшей своей свитой поместился в доме Могилевского губернатора, а управление генерал-квартирмейстера поместилось в находящемся в непосредственной близости от губернаторского дома помещении губернского правления.

Внутреннюю охрану Ставки нес полевой гвардейский жандармский эскадрон, который был впоследствии усилен «георгиевским» батальоном, сформированным из солдат, имевших Георгиевские кресты.

После вступления в должность Верховного Главнокомандующего Государя Императора к охране Ставки присоединился Конвой его величества.

В Могилеве Ставка утратила характер тесно сплоченного и обособленного от внешнего мира органа, каковой она имела в Барановичах, а обратилась в учреждение, во многом подобное обычным учреждениям правительственной власти.

Не успели мы еще окончательно разместиться в Могилеве, как нас точно громом поразила весть о смене великого князя и о принятии Государем Императором на себя должности Верховного Главнокомандующего.

Мы все, проникнутые безграничной преданностью великому князю и глубоко преклоняясь перед его полководческим даром, знали, сколь велика была его заслуга на посту Верховного Главнокомандующего, и были этим совершенно подавлены, предчувствуя, что его смена будет иметь для России самые тяжелые последствия.

В душах многих зародился, во имя блага России, глубокий протест, и, пожелай великий князь принять в этот момент какое-либо крайнее решение, мы все, а также и армия, последовали бы за ним.

Вскоре стало известно, что пагубное решение о смене великого князя было принято Государем вопреки мнению правительства, которое, считая эту смену опасной, настойчиво Государя отговаривало.

Но Государь твердо стоял на своем решении, мотивируя его тем, что в тяжелые моменты войны долг Монарха быть при своих войсках.

Это решение могло бы считаться правильным, если бы оно было принято в начале нашего тяжелого отступления, но в данный момент, когда на фронтах настало спокойствие и мы уже пережили кризис, это решение было запоздалым и во всяком случае должно было иметь иные причины.

И действительно, с течением времени выяснилось, что это решение было принято Государем по настоянию Императрицы, которая, видя, что популярность великого князя нисколько не уменьшилась даже после пережитого нами тяжелого кризиса на фронте, считала дальнейшее пребывание его на своем посту опасным для престола. В этом Императрицу усердно поддерживала вся распутинская камарилья, не терпевшая великого князя.