Александр Бенкендорф - Записки Страница 28

4(51){134}

Москва, 14 октября 1812.

Мы имели несчастие потерять превосходного, храброго начальника, генерала Винцингероде; он попал в плен вместе с бедным Львом накануне оставления Москвы. По неверным донесениям казаков они продвинулись слишком далеко вперед и, увидев поблизости неприятеля, решили действовать в качестве парламентеров; их отвели к маршалу Мортье, в то время коменданту Кремля, и, как я узнал, объявили пленными и в этом качестве увели с собой. Это настоящее бедствие как для Москвы, так и для задачи преследования неприятеля. Мы вступили сюда вечером 11-го числа. Город был отдан на расхищение крестьянам, которых стеклось великое множество, и все пьяные; казаки и их старшины довершали разгром. Войдя в город с гусарами и лейб-казаками, я счел долгом немедленно принять на себя начальство над полицейскими частями несчастной столицы: люди убивали друг друга на улицах, поджигали дома. Наконец все утихло, и огонь потушен. Мне пришлось выдержать несколько настоящих сражений. Город, разделенный мною на три части, вверен трем штабным офицерам. Дворники исполняют обязанности будочников; крестьян, мною задержанных, я заставил вывозить трупы людей и павших лошадей. Вход в Кремль для всех закрыт, чтобы народ не видел бесчинств, учиненных в церквах. Огромность города, малое число состоящих в моем распоряжении людей, винные погреба и запасы соли, отданные на разграбление крестьянам, - все сие делает весьма затруднительными обязанности полицеймейстера. Я с нетерпением ожидаю прибытия какого-нибудь начальства и войск и того времени, когда я смогу оставить эти развалины, при виде которых разрывается сердце.

Все русские, состоявшие на службе у французов, взяты мною под стражу, у всех них отобраны документы. Наши раненые, оставленные здесь в разных домах, собраны в одно место и обеспечены продовольствием. Около трех тысяч раненых французов взбунтовались; они разоружены и накормлены; дети в Воспитательном доме также больше не умирают с голоду. Мы нашли здесь около тысячи здоровых французов. Их поспешное отступление из Москвы должно быть следствием какого-то события, нам неизвестного. Они пошли по Коломенской и Смоленской дорогам; наши казачьи партии постоянно беспокоят их, нападая со всех сторон, но эти действия ведутся слабее, чем было бы при Винцингероде. Стены Кремля частично взорваны; церкви невредимы, кроме той, что примыкала к Ивану Великому, сама же колокольня устояла. Вид города внушает ужас. Говорят, что Франц II умер, эрцгерцог Карл стал регентом и Шварценберг со своей армией отозван в Вену. Это было бы важным событием{135}.

5 (52)

Мариенвердер, сего 8 января [1813]

Будучи нездоров уже две недели, я готов был забыть об усталости ради свидания с лучшим другом и решил вчера направиться к тебе и следовать под твоим началом в Штаргардт. Сегодня утром все переменилось, и наш добрый генерал Сабанеев{136} с обычным в подобных случаях бешенством сказал мне: "Если желаешь, отправляйся к Воронцову и отвези ему отмену приказания двигаться вперед". Мы полагали, что ты находишься в Штейне, а ты на десять миль далее. Итак, я лишаюсь счастия тебя увидеть, любезный друг, и, проведя весь день в надежде заночевать у тебя, принужден остановиться на ночлег у старого генерала Рахманова{137}.

Вот событие: адмирал, главнокомандующий корпусами Витгенштейна и Платова, хотел снять осаду Данцига и продвинуть вас к Штаргардту и далее. Витгенштейн сказался больным; тогда, испугавшись, армию адмирала определили на зимние квартиры, чтобы Витгенштейн мог действовать свободно. У него под началом состоят пруссаки, но Платов должен уходить прочь, если хочет. Витгенштейн завтра приедет в Эльбинг и, как рассказал мне дежурный генерал, предпишет мне состоять при генерале Йорке. Итак, завтра я должен возвращаться в Эльбинг. Они утверждают, что Данциг сдастся Платову; не хватало еще, чтобы казаки брали крепости{138}!

Посылаю тебе маршрут, диспозицию и письмо; все это наверняка будет переменено отсюда в течение двух или трех дней. Все наши планы не выходят за пределы недели. Мы не знаем, что делаем, но Господь все так превосходно устраивает, что Его труды испортить нельзя.

Прощай, любезный, добрый друг; будь здоров и не лишай меня своей дружеской приязни. Впрочем, надеюсь вскоре с тобою увидеться. Ты находишься там, где, согласно диспозиции, должны стоять ваши аванпосты, но отсылай свои новости в главную квартиру, ибо я надеюсь найти тебя в Штейне, откуда вам приказано выступить послезавтра. А. Бенкендорф.

6 (53)

Штиглиц, сего 5 февраля, в 5 часов утра [1813]

Сейчас узнал от генерала Чернышева, что ты находишься в Познани, а твой пост - в Оборнике, и потому тороплюсь войти с тобою в сообщение и уведомить тебя о своих маневрах, и весьма прошу также указать мне, как ты рассчитываешь двигаться, чтобы мои рапорты доходили до тебя скорее.

Сегодня я ночую в Дризене, завтра (6-го числа) отправляюсь в Ландсберг, который, полагаю, оставлен неприятелем; они еще держатся в Бирнбауме, и потому нашей переписке придется совершать обходной маневр. Это письмо я посылаю через Чарников и Оборник.

Не знаю, почему Чернышев уходит с этих позиций и направляется вправо, если неприятель, по всей видимости, хочет закрепиться в Мезерице.

Пожалуйста, сообщай мне новости о себе и о том, что происходит в остальной нашей армии. У меня под началом, к прискорбию моему, одни казаки да в качестве подкрепления башкирцы.

7 (54)

Дризен, сего 5 февраля [1813]

Неприятель покинул Аандсберг; находившиеся там части направились к Кюстрину, где все готово к обороне. Отряды, осаждавшие Бирнбаум, частично двинулись к Шверину и оттуда, возможно, пойдут к Мезерицу, куда отправились остальные.

Вчерашний день был отмечен отбытием казны и больных в Берлин. Завтра, шестого, я буду в Ландсберге, откуда отправлю партии к Франкфурту и, если это окажется возможным, на дорогу из Мезерица в Глогау.

Рекрутский набор у пруссаков идет с усердием и быстротой, достойными восхищения: нация наконец поднялась на борьбу. Городок Дризен, насчитывающий всего-навсего две тысячи жителей, выставил 27 человек, обмундированных и вооруженных на собственные средства. Это особенно поражает при сравнении с Парижем, который дал от силы 500 человек, а Версаль - 15.

Нетерпеливо ожидаю твоих новостей и советов и обнимаю сердечно.

А. Бенкендорф{139}.

8 (59)

В 2 часа пополудни. [1813]

Я отдал приказ Бренделю{140}отправить тридцать казаков и одного офицера к Обрескову{141}, рапорт коего прилагаю.

Покамест мне не удалось добыть необходимое количество хлеба, но завтра получу наверняка; егеря, потрудившись, его достали и сыты.