Владимир Буданин - Кому вершить суд Страница 28

— Аргументов у нас более чем достаточно, — внушительно произнесла Елена Дмитриевна. — Петр Ананьевич, конечно же, воспользуется ими должным образом. Но и этого может быть мало. Они все равно наших аргументов не примут.

— У меня есть мысль, — Красиков прошелся по мастерской, остановился у громадного окна. Внизу лежала темная гладь Невы, по набережной ветер нес опавшие листья. — Не пригласить ли на сегодняшнюю встречу рабочих? Пусть их послушают. Я, к примеру, мог бы привезти одного машиниста из Озерков. Давно с ним не виделся, но не сомневаюсь, он наш. Его бы с товарищами…

— А что? — оживился Лепешинский. — Это мне нравится.

Леонтия Антоновича Красиков увидел во дворе у сарая. Машинист рубил дрова. Не заходя во двор, Петр Ананьевич окликнул его. Красное от ветра лицо Федулова с седыми усами и редкими волосками над морщинистым лбом выразило удивление, затем — радость.

Он — да и могло ли быть иначе? — действительно оказался сторонником «Искры». Выслушав Красикова, Леонтий Антонович пообещал немедленно собрать ребят. Они-то уж скажут как надо. Петр Ананьевич тотчас ушел на станцию. Вскоре в крохотном зале ожидания появился Федулов с тремя молодыми железнодорожниками. Пока ехали в Петербург, стояли в тамбуре вагона, и Петр Ананьевич разъяснял рабочим позицию «Искры», суть разногласий с «экономистами» и положение дел в столичном комитете.

С Финляндского вокзала поехали на Петербургскую сторону в профессиональную школу Дервиза. Петра Ананьевича и его спутников остановил у ворот парнишка лет шестнадцати. Внимательно оглядел их, стараясь при этом изобразить на лице полнейшее равнодушие. Но как только услышал пароль, моментально преобразился. Таинственным шепотом произнес отзыв и повел их во двор.

Заседали в квартире какого-то преподавателя. Народу собралось довольно много. Искровцы группировались вокруг Лепешинского, у высокой голландской печи. А у окна сосредоточилась еще одна группа.

Схватка с «вышибайловцами» потребовала выдержки, дипломатической изворотливости и самообладания. Главари «Рабочей организации» впрямую против съезда не возражали, но согласие свое участвовать в его подготовке обставляли такими условиями, что принять их было совершенно невозможно. Они настаивали на уравнении «Рабочего дела» с «Искрой» и равном представительстве на съезде. Непримиримее прочих держался Токарев. Его лицо покрылось красными пятнами, выразительные темные глаза метали молнии. А когда питерский токарь Александр Шотман заявил, что российская партия социал-демократов может объединиться лишь под знаменем «Искры», что «Рабочее дело» в состоянии собрать вокруг себя кружок из единиц, ярость его дошла до предела.

Пантелеймон Николаевич кивнул Красикову: пора. Петр Ананьевич дождался, пока умолкнет Токарев, и заговорил:

— Мы здесь гости. Не нам решать, как вы отнесетесь к идее созыва съезда, провозглашенной «Искрой». Но мы, русская организация «Искры», не намерены играть в беспристрастность. Наши симпатии на стороне тех, кто связывает успех движения с созданием крепкой социал-демократической рабочей партии. Мы по многим пунктам не согласны с «Рабочим делом». Но сейчас нас в первую голову занимают вопросы организации, и мы допускаем возможность во время подготовки съезда не обострять разногласий. Повторяю: мы здесь гости, решать вам. Но решать надо без промедления. Рабочему классу России необходима партия. Необходима сегодня, а не спустя десятилетия. И тот, кто называет себя марксистом, обязан это понимать. Что до того, вокруг какого центра сплачивать партию, то об этом, полагаю, товарищ Шотман сказал здесь очень убедительно. Вы критикуете «Искру» за ее якобы «непопулярность», недоступность пролетарской массе. Мы пригласили сюда рабочих-железнодорожников. Пусть они выскажутся.

— Мы, конечно же, выступим. — Леонтий Антонович шагнул из угла на середину комнаты. — Петр Ананьевич — я у него в кружке на Васильевском еще десять лет назад состоял — все верно здесь говорил. Не подумайте, что я его сторону принял из-за давнего знакомства. У нас, рабочих, у всех почти такое мнение, что «Искра» — самая пролетарская газета. Верно я говорю? — повернулся он к своим товарищам. Те согласно закивали головами. — Видите? Понятно, «Искра» — это не календарь. Читать ее надо с умом. Кое-что так сразу и не поймешь, думать приходится. И все равно нам ясно — с уважением к рабочему человеку все это написано. Верит «Искра», что и у пролетария голова на плечах есть. А вот «Рабочее дело», напротив, нас вовсе глупыми считает. Все там вроде бы для детей несмышленых написано…

Токарев метнул на Красикова разъяренный взгляд:

— Это подтасовка! — шагнул он к Петру Ананьевичу. — Мы тоже могли бы пригласить рабочих. Они высказались бы не в вашу пользу.

— Допускаю, — согласился Красиков. — Можно найти и ваших сторонников. Но товарищ Шотман верно заметил, что из них партии не создашь. В лучшем случае — кружок. России же нужна партия. Ее в силах объединить вокруг себя только «Искра». И вы это понимаете не хуже нас. Поэтому я от лица организации «Искры» спрашиваю: намерены ли вы участвовать в подготовке съезда?

Ночью Петр Ананьевич писал Фекле:

«Дело реки {Организационного комитета} двинуто. Назначено к слушанию {совещание} в самом коротком времени… Немедленно за конституированием произойдет тут же кооптация Игната {Красикова} от Феклы {редакция „Искры“} или под другим каким соусом… Вышлите немедленно на всякий случай тот коротенький конспект по делу реки, который набросан был Стариком {Лениным}… Вышибайло {Токарева} вышибли основательно, он и присные пустили кучу лжи и клеветы… Результата не достигли… Дело у питерцев идет порядочно… Силы притекают. 5000 дает один писатель {Горький}, обделан Касьяном {Радченко}… Куко {?} очевидно нам изменила и отослала назад наше добро… Отыскал другой человек. С ним ведет дело Курц {Ленгник}. Надеется на успех. Положение Курца непрочное. В Комитет он не входит. Там носятся с идеей популярной газеты. Внушите Красавцу {Крохмалю}, чтобы повлиял письмом на комитетчиков, чтобы охладились эти мечты. Декларацию они все же сделают, и скоро вы ее получите. Фома {Егоров} на юге, должен скоро дать знать. Выехал он с расчетом на успех».

Он еще не предполагал, что ему самому снова придется драться в Киеве с тамошними «экономистами» и что именно ему, Петру Красикову, киевские социал-демократы предоставят мандат на Второй съезд. На юге сейчас работали Ленгник и Крохмаль. Положение там было столь же трудное, как и в Питере. Сведения об этом они получили от недавно возвратившегося Касьяна — Радченко. Теперь, после победы над «вышибайловцами» в столице, когда дела Оргкомитета налаживались, наступила пора приниматься за другие комитеты, добиваться их присоединения к искровскому направлению. Красикова подмывало ввязываться в борьбу везде, где она не завершилась. Но Лепешинский сказал, что не дело сейчас мотаться «по городам и весям». Надо прежде всего конституировать Оргкомитет, а затем начать объезды городов с его полномочиями.