Дмитрий Струков - Столыпин. На пути к великой России Страница 28

Наряду с большими творческими возможностями русская бюрократия несла в себе много косного и инертного. В отдельных звеньях государственного управления зачастую полностью отсутствовала тяга к созидательной и конструктивной работе. «Более совершенный аппарат, каким являлся Совет Министров, движимый опытным руководителем, – отмечал С.И. Тимашев, – передавал свою силу устаревшим поржавевшим механизмам, на которых эта сила постепенно атрофировалась или же вызванное ею движение получало нежелательное направление»[276]. Коррупция и чиновничий произвол продолжали подрывать авторитет монархии, и никакие меры по их искоренению не приносили существенных результатов.

Другой проблемой государственного аппарата стали сословные перегородки и корпоративность, мешавшие способному нижнему и среднему персоналу из невлиятельных семей продвинуться по службе. Все это вело к угасанию творческого начала в бюрократической среде, управление становилось рутинным и малопривлекательным для молодежи.

Столь прогнившая управленческая система была быстро парализована революцией 1905 г., более того, в лице отдельных своих представителей оказалась ее заложником и проводником. Друг детства Столыпина директор департамента полиции А.А. Лопухин пошел на прямое сотрудничество с террористами. Узнав об измене Лопухина, премьер отнесся к нему без всякого снисхождения. Суд признал Лопухина виновным и приговорил к каторжным работам, которые лишь по царскому милосердию были впоследствии заменены ссылкой в Сибирь.

В период разгула террора начальник петербургского охранного отделения А.В. Герасимов докладывал Столыпину, что один из высокопоставленных чиновников Министерства путей сообщения осведомляет террористов о маршруте царского поезда. Петр Аркадьевич был ошеломлен. «Нет, нет, – твердил он, – вы ошибаетесь. Я его хорошо знаю. Ведь он принимает участие в заседании Совета министров, бывает у меня в гостях… он не может быть предателем, помощником террористов в подготовке покушения на царя». Однако сведения подтвердились[277].

Ненормальное состояние в управлении поддерживала влиятельная придворная партия, заинтересованная в привилегированном положении на вершине политической пирамиды. Обличительная Дума и свободная пресса были для нее как кость в горле. Столыпин открыто называл придворную камарилью реакционной силой, которая, по его убеждению, умела править страной исключительно военными средствами. Эта партия стремилась изолировать царя от независимых и либеральных министров, что, естественно, вносило разлад в работу правительства и его ведомств. Николай, весьма тяготившийся этим «бюрократическим средостением», еще до революции начал размыкать замкнутое на себя чиновничье кольцо власти, привлекая сторонников диалога с обществом и народом и назначая на ключевые посты разных по характеру и способностям, но настроенных на мягкий режим управления администраторов, – Святополк-Мирского, графа Витте, наконец, Столыпина.

Внезапным возвышением Столыпина до положения второго государственного лица Николай II не только демонстрировал собственную независимость от придворной партии, но и совершал настоящий творческий прорыв в своей кадровой политике[278]. К этому времени Столыпин носил чин действительного статского советника, и назначение его с таким низким и абсолютно недопустимым чином на должность председателя правительства стало настоящим вызовом русской бюрократии.

Впрочем, кроме молодости министра[280] и его низкого чина была куда более весомая причина недолюбливать царского протеже: руководителем всей административной машины империи был назначен человек небюрократического склада, ставивший нравственную и деловую репутацию выше чиновничьего протекционизма и формализма[281].

Карьере и амбициям многих управленцев, считавших вполне допустимым использовать свое служебное положение в личных целях, Столыпин стал реальной угрозой, а потому в их лице Петр Аркадьевич уже с первых дней своей деятельности нажил врагов. Так, было обнародовано, что бывший министр внутренних дел П.Н. Дурново не заплатил земских сборов на общую сумму 12 418 рублей[282]. Показательно в этом отношении и дело товарища министра внутренних дел В.И. Гурко. В ноябре 1906 г. Гурко был уличен в некорректных действиях по закупке продовольствия для голодающих, поскольку санкционированный им контракт не был выполнен. Гурко не был коррупционером, но именно так дело с провалом поставок было интерпретировано общественностью. Состоялся суд, обвинение во взяточничестве не было доказано, однако премьер, не желая бросать тень на правительство, добивается ухода Гурко. Впрочем, впоследствии государь частично реабилитирует своего опытного чиновника[283].

Назначение Столыпина премьером сопровождалось существенными изменениями в самом составе правительства. Как вспоминает министр иностранных дел А.П. Извольский, Столыпин принял царское назначение на условии увольнения главноуправляющего землеустройством и земледелием А.С. Стишинского и обер-прокурора князя А.А. Ширинского-Шихматова – людей, не способных деятельно поддержать новый реформаторский курс. Еще одним условием согласия Столыпина стало предоставление ему права и в дальнейшем изменять состав правительства[284]. Петр Аркадьевич широко использовал эту возможность, убирая из своего ведомства косный и реакционный элемент. В целом в возглавляемом им правительстве перемены не затронули лишь четыре министерства: внутренних дел, юстиции, двора и финансов[285].

Столыпин не побоялся взять на себя эту тяжелую ответственность назначения кадров. Узнав о смерти министра торговли и промышленности Д.А. Философова, царь напишет Столыпину такие сочувственные строки: «Еще одна забота для вас в приискании преемника ему»[286].