Теодор Гладков - И я ему не могу не верить… Страница 28

— Вы сказали — с братом, — полюбопытствовал Артузов, — это тот, что из юристов?

— Нет, что вы. Юристом был старший брат Александр, он погиб потом на царской каторге. Одаренный был человек, хотя путаник страшный.

Дзержинский постучал тихонько пальцами по столешнице, словно приглашая деликатно Менжинского вернуться из дня вчерашнего в день сегодняшний.

— Я предлагаю, — сказал он, употребив это слово как синоним другого — «приказываю», — такой план. Единственная наживка, на которую мы можем поймать Савинкова, — это предложение ему занять пост вождя солидной контрреволюционной организации, здесь якобы существующей. И которая ждет не дождется, когда он, вождь, лично прибудет в Россию, чтобы поднять всенародное восстание против коммунистов. Честолюбие, маниакальная убежденность в своей незаменимости — вот те струны характера Савинкова, на которых мы будем играть. Давайте же организуем, как финансовые воротилы говорят, дочернее предприятие. Назовем — тоже по-коммерчески — «Синдикат».

Кого из ваших работников будем внедрять, на кого опираться — готовьте предложения. Это касается и общей схемы всей разработки. Срока не назначаю, тут спешка недопустима, но дело прошу рассматривать как первоочередное…

Так было положено начало операции, вошедшей в анналы ВЧК — ОПТУ под криптонимом «Синдикат-2». Операции, в которой так ярко проявились все сильные стороны личности Артузова как чекиста и человека.

В каком соотношении внешность человека, манеры поведения, наконец, привычки соотносятся с глубинным содержанием его личности? Тут, как известно, единого мнения нет, потому возможны крайние точки зрения. Известны, к примеру, теории, прямо связывающие внешний облик с наклонностями, причем не вообще, а с конкретными. И наоборот, существует народное выражение, подкрепляемое жизненным опытом каждого из нас, что внешность обманчива. Как бы то ни было, развернутый портрет человека, отражающий и его внешний облик, и характер, и поведение как форму общения с людьми, всегда представляет интерес, особенно если это портрет человека выдающегося и сделан умным, наблюдательным и объективным (хотя и несколько пристрастным) современником. Более того, такое изображение не только интересно для потомков, но и ценно для истории.

Людей, лично, тем более близко знавших А. X. Артузова, сегодня остались единицы. Вот почему так дорого описание, которое дал своему начальнику и старшему товарищу Борис Игнатьевич Гудзь, работавший много лет под непосредственным руководством Артузова и встречавшийся с ним неоднократно во внеслужебной обстановке.

Приводимое ниже описание сделано Б. И. Гудзем специально для этой книги. Итак, каким запомнился ему Артузов?

«Артур Христианович был ниже среднего роста. Коренастый крепыш. Шея крепкая, короткая, бицепсы рук и икры ног были почти одинакового размера с шеей. Особенно это было заметно, когда он носил сапоги. Кисти рук небольшие, но очень сильные. Его необычайная физическая сила сочеталась с крепкими нервами. Голова крупная, широкий лоб. Темные пышные волосы, но уже в 23–24 года с заметной проседью. Скулы широкие. Носил коротко стриженные усы и бородку клинышком. Когда задумывался, теребил кончик бороды. Брови широкие, с надломом. Глаза большие, темно-серые, очень умные и выразительные. В романе Л. Никулина «Мертвая зыбь» Якушеву приписано высказывание, что Артузов в смокинге выглядел бы чуть ли не аристократом. Это не так, при невысоком росте Артузова, его широкоплечей фигуре штатское платье ему вообще не шло. А костюм военного образца, с брюками, заправленными в сапоги, шел. Когда я увидел впервые в 1918 году Кедрова и Артузова, одинаково одетых в черные косоворотки, подпоясанные солдатским ремнем, в брюках, заправленных в сапоги, оба с окладистой бородой, они произвели на меня впечатление народовольцев. Было в Артузове что-то от Желябова и Халтурина. Фигура плотная. Походка легкая и быстрая. Одевался просто и аккуратно. Часто носил (особенно в последние годы) военную форму.

За годы долгой совместной с ним работы я никогда не видел его в служебной обстановке с расстегнутым воротом гимнастерки. Но в домашней обстановке, особенно на грядках огорода (у него был дачный участок в Одинцове), его костюм был предельно прост, часто он ходил даже без рубашки. Дача, к слову, представляла для него интерес лишь как место, где он мог возиться на земле, он очень любил землю.

Из привычек еще помню, что он часто закладывал большой палец правой руки за борт кителя или обе руки засовывал под мышки, буквой «Ф», как раньше по старой азбуке говорили, «фертом». Работая, он часто расхаживал по кабинету, в эти минуты у него появлялась какая-то особая пружинящая походка, он словно скользил по паркету. Отдыхая, любил откинуться глубоко в кресле.

В разговоре у Артузова часто проскальзывали нотки юмора, иногда легкой и деликатной иронии, а то и сарказма.

У него. было гладкое, без морщин лицо. Видимо, потому, что он носил бороду и усы, а волосы были с сильной проседью, Артузов выглядел старше своего возраста лет на пять — восемь.

Характер у Артура Христиановича был ровный и, можно сказать, легкий. Конечно, иногда он бывал в плохом настроении, но никогда не переносил его на людей, соприкасавшихся с ним в эти моменты по работе. Артузов всегда был вежлив и корректен. Умел терпеливо, а большей частью доброжелательно выслушивать собеседника. Всегда смотрел собеседнику прямо в глаза, взгляд его выражал интерес и любопытство к собеседнику, рассказчиком, лектором он был исключительно интересным. Он обладал совершенно гладкой и правильной русской речью, с юмором.

Его лекции в Высшей пограншколе и на курсах ГПУ пользовались большой популярностью — это мнение мне приходилось слышать в разных уголках страны от чекистов, в свое время учившихся в Москве. Конечно, большое значение имело интересное и глубокое содержание его лекций. Они всегда отражали проведенные им дела. Говорил Артузов не только об успехах, но и о провалах.

Артузов с большой щепетильностью, доходящей до педантизма, относился к составлению и редактированию различных служебных документов, докладов, приказов, которые составлял сам, или к проектам, которые ему приносили подчиненные на подпись. Грамматику он знал безукоризненно, почерк у него был мелкий, не каллиграфический, но разборчивый. Языки знал с гимназии — французский, немецкий и английский, лучше — немецкий.

Артур Христианович любил спорт, скорее, физкультуру, физический труд. Ходил на лыжах, катался на фигурных коньках, даже выполнял элементы «школы», очень неплохо ездил верхом (в свое время он занимался в школе верховой езды), хорошо стрелял из пистолета, управлял автомобилем.