Эйми Уоллес - Ученица мага. Моя жизнь с Карлосом Кастанедой Страница 29

— Кастанеда: «Да, Дэвид. Как я могу описать это? Это похоже на нечто, это включает…» — и пошел поехал с запинками, мучительными увертками. Способность Карлоса слушать была такой же невероятно привлекательной, как и его способность рассказчика. Это опьяняло. Его внимание было всеобъемлющим, его любопытство огромным. Все это поразительно контрастировало с невниманием во время беседы большинства из нас Его манера располагала к доверию, люди жаждали рассказать ему свои тайны. Этим он напоминал мне моего отца.

Он сказал, что дон Хуан давал ему «магическую задачу» слушать в течение сотен часов пьяный, повторяющийся бред, пока Карлос не доведет до совершенства способность оставаться заинтересованным, отдавать все свое внимание другому. Он советовал мне практиковать эту технику.

Карлос постоянно играл в прозвища для меня. Одно было «Полин», по имени главной героини из фильма «Риск Полины», — он считал мои наивность и невежественность относительно его опасного мира магов покоряющими своей новизной. В конце концов, соискатели обучения действительно ночевали под открытым небом на его пороге, знали его книги наизусть. Я была другой. Второе прозвище было «Жемчуг», от «Белая Жемчужина», — это актриса, которая сыграла Полин. Я отказалась от обоих прозвищ, опасаясь, что они могут приклеиться. Я знала, что, когда Кастанеда давал своему ученику магическое имя, это был очень важный момент, и я решила держаться до конца, моля, чтобы у меня не было одного из его имен в стиле «Звездных войн» типа Зуна, или Бело, или Нули. Я рисковала. Когда я сказала ему, что мне нравится имя Эйми, он почувствовал крайнее отвращение. Он считал имена, данные семьей, «рабскими». Эта дерзость так задела его, что мне пришлось оставаться Эйми много лет.

Карлос клялся в том, что желал встречи, чтобы я «могла дать ему то, в чем он нуждался» — мою энергию, — он сможет сделать то же самое для меня в обмен. Но какое-то таинственное препятствие не позволит этому случиться.

В этот период я попала в затруднительное положение.

Только что умер мой дядя. Сестра моего отца горевала вместе с моими тремя кузенами и их семьями.

Несмотря на то, что я всегда была ужасно далека от семейных отношений, я хотела пойти на похороны. Я уже знала, что Карлос осуждал похороны, свадьбы, и все семейные мероприятия, — нужно просто прочитать его книги, чтобы понять это. Я решилась лететь в Лос-Анджелес, взять такси до Форест Лон и на нем сразу же вернуться обратно.

Несколькими неделями позже я упомянула об этом при разговоре с Карлосом, прощупывая почву.

Он был потрясен:

— Ты была ТАМ?!

— Недолго, — ответила я небрежно. Я использовала тактику Кастанеды на Кастанеде, и это был один из тех немногих случаев, когда я видела его выведенным из равновесия. Я не просила разрешений, я не просила о встречах с ним. Я слегка волновалась, что если промахнусь, то упущу свой шанс, но обнаружила, что происходит обратное. Я действовала подобно персонажам в его книгах — я была «недоступна» слегка таинственна и независима от его команд. Он был так удивлен, что скомкал свою обвинительную речь и страстно захотел меня увидеть. Я неожиданно приоткрыла «дверь».

Заглянув в нее, я увидела первый отсвет того, что потом станет моей связью с Карлосом, полной страстной любви-ненависти, с моим метанием между независимостью и преданностью, моими сальто-мортале между обожанием и неповиновением. Я не могла бы придумать более несчастливую, упрямую и неразлучную пару.

глава 11

СЕКС-МАГИЯ ПРИВОДИТ К ОПАСНОСТИ

И вот они идут… потому что достигли предела. Для человека, будь то мужчина или женщина, существует предел, за гранью которого любое стремление или дальнейшее размышление, истощаясь, начинают течь в обратном направлении. И это так, даже если человек никогда ничего не достигает или не способен ничего достичь. Для тех же, кто способен, предел индивидуален и непредсказуем. Но лишь немногие приближаются к нему. И те немногие, кто действительно приблизился, — это те, как я предполагаю, кто выходит из лесной чащи.

Роберт Айкмон. «Дальше в лес»

Вскоре я вернулась в Лос-Анджелес, намереваясь закончить «Книгу списков». Остановившись, как обычно, у матери, я жаждала проверить, позволит ли нам с Карлосом «энергия» заниматься сексом три ночи подряд. Теперь он клялся, что «три» — это магическое число, которое превратит меня в ведьму и скрепит печатью связь между нами. И раз мы начали действовать, то теперь «ни шагу назад», что бы ни случилось.

Когда я позвонила, Карлос был очень взволнован:

— Chola! Ты должна отдаться мне в доме Ирвинга, в твоей детской спальне! Вот магический способ вырвать тебя оттуда и освободить!

— Что? Да, конечно. Моя мать почти всегда дома, кроме трех дней в неделю, когда она посещает своего врача в Беверли-Хиллз, ее возит секретарь. Если ты спешишь, то сегодня было бы идеально. Она уйдет во второй половине дня и не скоро вернется из-за пробок.

— Нет, нет! Нам не хватит времени, нужно подождать другой возможности.

Я подумала, что он струсил, но тогда я точно не знала, где он жил, просто где-то в Вествуде.

— Ладно, хорошо, — ответила я, — давай в другой раз, послезавтра.

Я нервничала из-за такого поворота событий. В доме родителей моя комната находилась в конце холла, вдалеке от входа, — если мама заметит, улизнуть потихоньку не удастся. Но все-таки это было увлекательно, диковинно, магически!

Я вспомнила, как Флоринда рассказывала мне историю про первые дни ученичества Гвидо, директора театра. Она ехала с ним в Беверли-Хиллз, и Гвидо показал ей дом, где он вырос и где все еще жила его мать. Его отец оставил семейство ради другой женщины и умер несколько лет назад. В тот момент, когда они проезжали мимо него, дом был свободен — матери Гвидо не было в городе.

— У тебя есть ключ? — поинтересовалась Флоринда.

— Да, как раз с собой, — ответил Гвидо. — Можно заскочить, посмотреть.

— Эйми, ты не поверишь, что это было за место! Скромненько для Беверли-Хиллз, — вспомни, как Гвидо комплексует по поводу существования, по его словам, «не на той стороне Уилшира». Но это было стильно! С тех пор как отец бросил их, мать продавала драгоценности в одном из лучших мест, в салоне Тиффани или что-то в этом роде. Прекрасный дом! Все как в театре, и даже в комнате Гвидо — переделанном подвале — просто заповедник! Его трофеи, призы, награды по шахматам, танцам, гольфу, — бог ты мой! Алтарь культа ее милого малыша. К черту сестру и старшего брата! Только ее ненаглядный Гвидо!