Мария Баганова - Рудольф Нуриев Страница 29

Первая научная статья о СПИДе была опубликована в 1981 году. По мнению лечащих врачей Рудольф Нуриев к тому времени уже около двух лет был болен этой страшной болезнью, но сам оннио чем не подозревал. Хотя после сорока у Рудольфа Нуриева уже начали появляться проблемы на сцене — танец уже исполнял с большим напряжением. Стали давать себя знать прошлые травмы, он часто простужался, и казалось бы невинное недомогание могло вдруг обернуться пневмонией. Он сильно похудел без видимых причин, часто просыпался по ночам весь мокрый от пота. Хамет Нуриев умер от рака легких, и Рудольф боялся именно этого заболевания.

Но в начале восьмидесятых по миру уже поползли слухи о новой страшной болезни, которая целенаправленно убивает гомосексуалистов. По необъяснимой тогда причине иммунная система заболевших геев отказывала, оставляя их беззащитными даже перед самой легкой инфекцией. Двумя наиболее характерными симптомами новой болезни были редкая и нетипичная форма пневмоцистной пневмонии и обезображивающая форма рака, известная как саркома Капоши, раньше отмечаемая только у пожилых мужчин средиземноморского или еврейского происхождения. Первая научная статья на эту тему появилась в июне 1981-го. Тогда новая болезнь получила название гей-связанного иммунодефицита, или «болезни четырех Г» — так как была обнаружена у жителей или гостей Гаити, гомосексуалов, гемофиликов и лиц, употреблявших героин. За этим быстро последовали клеймение позором и изоляция заболевших, причем к «группе риска» подключили гаитян, наркоманов и больных гемофилией.

Прошло еще несколько лет до того, как было доказано, что СПИД не разбирает ни национальности, ни сексуальной ориентации, ни морального облика своих жертв. Младенцы получали ВИЧ в родильных домах из-за несоблюдения правил стерильности; великий писатель Айзек Азимов был заражен СПИДом во время операции, выдающая певица Офра Хаза по непроверенным сведениям получила его от любимого мужа. Тогда и была введена новая аббревиатура — AIDS (СПИД).

Но пока врачи определялись с названиями, болезнь уже собирала свою страшную жатву. Одним из первых знаменитостей, умерших от СПИДа, был американский исполнитель-авангардист контр-тенор Клаус Номи. Ходили слухи, что СПИДом болен американский киноактер, красавец Рок Хадсон — жить ему оставалось совсем недолго. Проблемы со здоровьем появились у кумира миллионов Фредди Меркьюри, два любовника которого уже умерли от СПИДа. Зловещие симптомы наблюдались у балетмейстера Роберта Джоффри, с которым Нуриев был хорошо знаком.

К тому времени, когда Рудольф занял пост в Парижской опере, число известных случаев СПИДа в США перевалило пятитысячную отметку, а Франция с ее девяносто четырьмя диагностированными пациентами считалась лидирующей по числу больных в Европе. Тогда лишь немногие понимали, что это лишь верхушка айсберга.

Нуриев жил в бешеном ритме. Днем спектакль в Париже, наутро — репетиция в Лондоне, через день — представление в Монреале, через пару дней — гастроли в Токио. Оттуда — в Буэнос-Айрес, затем турне по Австралии, прерванное телевизионной съемкой в Нью-Йорке. Спал по 4–5 часов где придется: в машине, в самолете. Так он жил не год или два, а десятилетия. Долгое время его организм выдерживал такие нагрузки, но в начале восьмидесятых, когда ему уже перевалило за сорок, появились проблемы со здоровьем.

Осенью 1984 года Нуриев посетил своего врача Мишеля Канези. Канези был дерматологом, специализировавшимся на венерических заболеваниях, что при бурной сексуальной активности было для Рудольфа Нуриева актуально.

Канези произвел обычный осмотр и сделал анализ крови, который ничего не показал: в то время анализ на вирус иммунодефицита человека производился лишь в нескольких клиниках во всем мире. Пожаловавшись на очень плохое самочувствие, Рудольф напрямую спросил Канези о «раке геев».

Канези был хорошо знаком со специалистами — исследователями СПИДа Люком Монтанье и Вилли Розенбаумом. Благодаря этим связям Нуриев смог пройти тест на ВИЧ почти за год до того, как эти анализы стали общедоступными. Канези и Рудольф посетили больницу Питье-Сальпетриер — единственную, где делали такой анализ. Рудольфа сразу же узнали, и вскоре в Париже пошли слухи, что Нуриев болен СПИДом.

Самым печальным было то, что анализы на ВИЧ действительно дали положительный результат, причем, по мнению его врача, заразился он этой болезнью еще в конце семидесятых.

Рудольф выслушал эти новости спокойно. Он попросил Канези дать ему знать «когда придет время», и сообщать ему все, что необходимо. В остальном он предоставил своему врачу беспокоиться о его здоровье. «Он передал свою проблему мне. Я должен был иметь с ней дело», — так формулировал суть их разговора сам врач.

Тогда Канези заверил Нуриева, что существует лишь десятипроцентная вероятность, что болезнь разовьется, — вте годы врачи еще были настроены оптимистично. Впрочем, оптимизм этот был показным: впоследствии Канези признавался, что был напуган куда сильнее своего пациента из-за отсутствия четкой информации о болезни и каких-либо способов ее лечения. Он применил экспериментальные методы, и казалось, они дали результат — состояние здоровья Нуриева улучшилось.

Рудольф доверил новость только немногим ближайшим друзьям и попросил не разглашать эту информацию. Но слухи все же просочились. Вскоре Нуриев столкнулся и с социальными последствиями своей болезни. Как только возникли подозрения в том, что он действительно болен СПИДом, многие его знакомые перестали с ним общаться.

Показной оптимизм Канези не обманул танцовщика, он понимал, что скоро умрет. Но в отпущенное ему время Рудольф хотел танцевать и считал, что у него есть на это силы. А вот газетчики думали иначе. Осенью этого же года одна из газет назвала его выступление «жалким зрелищем». Репортеры сравнивали нынешнего Рудольфа Нуриева с тем Нуриевым, который двадцать лет назад совершил знаменитый «прыжок свободы», — и сравнение это было невыигрышным. Но Рудольф всегда черпал силу в несчастьях, а СПИД выглядел просто очередным препятствием, и он полагал, что может его преодолеть. «Этим меня не запугать», — уверял он.

Его панацеей оставалась работа. Рудольф по-прежнему верил, что танец — единственная вещь в мире, способная удерживать его на плаву. Пока на его выступления раскупают билеты, он будет танцевать, говорил Рудольф друзьям. Врач одобрял его решительность. «Я говорил ему: “Идите и танцуйте”, -вспоминает Канези. — Я хотел, чтобы он работал, так как видел, что это ему на пользу». Доктор пришел к выводу, что танцы продлевают его жизнь лучше любого лекарства.