Ирина Баранчеева - Семейная жизнь Федора Шаляпина: Жена великого певца и ее судьба Страница 29

Но Иола Игнатьевна и не могла ответить ему ничего иного: зачем он сам отдаляется от нее? Зачем так часто оставляет ее одну? Она обижается и подавляет в себе естественное желание приласкать его. Не лучше ли было всегда говорить обо всем спокойно? Пусть он открывает ей свое сердце, она ему свое, и так они проживут мирно всю жизнь «без этих ужасных сцен, которые причиняют боль тебе и доводят до сумасшествия меня».

Она ставила перед собой невыполнимую задачу. Хотела сделать Шаляпина, этого «гения беспорядочности», примерным семьянином и благоразумным человеком. Она даже ставила ему в пример Баттистини! Это, конечно, могло вызвать у Шаляпина либо смех, либо раздражение — в зависимости от того, в каком настроении он находился. Впрочем, сейчас, когда Иола Игнатьевна снова ждала ребенка, он был настроен вполне миролюбиво. Просил ее ни о чем не беспокоиться, думать о своем здоровье и писал, что просит у Бога, чтобы она долго-долго жила вместе с ним и детьми:

«Знай, моя милая Иолочка, что я тебя очень люблю и что я к тебе не изменился ни капли, то есть как был восемь лет назад, так и теперь — люби только ты меня и мы с тобой будем счастливы, вырастим наших дорогих деток и проживем жизнь хорошо-хорошо. Будь же здорова и весела и знай, что здесь, далеко от тебя, бьется мое сердце вместе с твоим…»

Несмотря на свой огромный живот, в это лето Иола Игнатьевна нашла им новое жилище. Оставаться в Леонтьевском переулке, где они жили с 1901 года и где все напоминало ей об Игоре, было тяжело. Двухэтажный дом из четырнадцати комнат с конюшней, сараем и подсобными помещениями стоял в Третьем Зачатьевском переулке, отходившем от улицы Остоженка и шедшем параллельно ей. В начале его путь преграждали могучие крепостные стены Зачатьевского женского монастыря, основанного царем Федором Иоанновичем и царицей Ириной в XVI веке в честь зачатия Пресвятой Богородицы.

Козновы помогли Иоле Игнатьевне перевезти вещи и устроиться на новом месте. Эти милые, теплые и сердечные люди были исключительно добры и внимательны к ней.

Каждый раз, приезжая в Москву по делам, Иола Игнатьевна первым делом ехала на кладбище, где лежал ее дорогой Игорь, и молилась на его могилке. Не осмеливаясь просить Шаляпина уделять ей больше времени, она просила его быть с ней хотя бы во время родов.

Но постепенно она возвращалась к жизни. Она уже начинала думать о будущем, надеяться на что-то хорошее и для себя…

30 июля 1904 года у царя Николая II и Александры Федоровны родился сын Алексей — наследник российского престола. Упомянув об этом в письме к Шаляпину, Иола Игнатьевна добавила, что молится о том, чтобы Бог даровал сына и ей[17]. В глубине души она надеялась, что если у нее родится мальчик, Шаляпин изменится, та внутренняя связь, которую поддерживал в них ушедший Игорь, возродится. Они еще могут быть счастливы. Пройдут годы, их дети вырастут, она уже не будет так нужна им, и тогда она везде будет ездить с Шаляпиным. Они смогут жить друг для друга…

«Я люблю тебя, люблю, обожаю, и нет у меня в мире ничего, кроме твоей истинной любви, которая даст мне силы все вынести, с твоей поддержкой я буду готова противостоять любым перипетиям в этой жизни страданий» — это было одно из самых возвышенных и прекрасных ее объяснений в любви мужу.

22 сентября 1904 года Иола Игнатьевна родила мальчика. Роды были трудными, и Шаляпин был рядом с ней. Ребенка назвали Борисом в честь любимой роли Шаляпина — Бориса Годунова. По случаю рождения сына был устроен праздничный ужин, собрались близкие друзья семьи… По широкой лестнице, неся жену на руках, спускался огромный Шаляпин. На Иоле Игнатьевне было белое, воздушное, украшенное кружевами и лентами платье… Шаляпин осыпал ее поцелуями. Он был счастлив.

Нельзя сказать, чтобы все дни в их жизни были мрачными. И для них наступали еще солнечные моменты счастья. Не раз Иола Игнатьевна могла насладиться триумфами Шаляпина в Москве и других городах, что было для нее огромным наслаждением. Еще в начале того же 1904 года Шаляпин во второй раз выступил на сцене «Ла Скала» — на этот раз в роли Мефистофеля в «Фаусте» Ш. Гуно.

Иола Игнатьевна была, конечно, рядом с ним. Без ее настойчивости, без ее активного вмешательства, возможно, этот спектакль не состоялся бы вовсе, поскольку Шаляпин делал все возможное, чтобы сорвать его. Но это не было простой беспечностью. Шаляпин боялся… Еще во время своего первого выступления в Милане весной 1901 года он побывал на одном спектакле в «Ла Скала», который провалился, и навсегда вынес ужасное впечатление о реакции итальянской публики.

Но Иола Игнатьевна убедила его не отказываться от предложения театра, и Шаляпин пел в Милане, и получил все, что должен был получить — аплодисменты и крики «браво!», и другие, столь же бурные излияния восторженной итальянской толпы.

Поразивший итальянцев Мефистофель, этот дьявольский образ Шаляпина, над которым он постоянно работал, с каждым годом становился все более совершенным и отточенным. Удивительно, что из всех многочисленных артистических советов, которые Иола Игнатьевна дала Шаляпину, вероятно, самый первый касался именно Мефистофеля. Увидев его в этой партии еще в Нижнем Новгороде, она как-то сказала Мамонтову:

— Зачем он подкладывает толщинки? Пусть его Мефистофель будет еще более тощим, карикатурным.

— А вы, Иолочка, пожалуй, правы, — после паузы ответил Мамонтов. — Вот вы и скажите Феде об этом сами, по-дружески, конечно…

Шаляпин думал над ее словами долго, невероятно долго, как показалось ей — о, как проклинала она себя в эти мучительные минуты за подобную «бестактность»! Но вдруг он вскочил со стула и с присущим ему юмором галантно поклонился:

— Благодарю вас за ценнейший совет, белла синьора, принимаю его с величайшей благодарностью… Это вы тонко подметили, так действительно будет лучше…

И сколько этих «бесценных советов» потом было щедро дано ему! С артистическим вкусом своей жены Шаляпин считался всегда…

С каждым днем его слава росла. Москва боготворила Шаляпина. Его богатырская фигура — васнецовский тип северно-русского богатыря — особая стать и почти былинная, сказочная красота пленяли и очаровывали многих. «У нас в городе три царя, — говорили москвичи, — царь-пушка, царь-колокол и царь-бас». Дружить с Шаляпиным, быть знакомым Шаляпина считалось честью. У себя в Третьем Зачатьевском переулке Иола Игнатьевна и Шаляпин устраивали блестящие званые обеды, но здесь собирались только самые близкие, дорогие Шаляпиным люди. Посторонних здесь не было.

Е. Р. Рожанская-Винтер, которую с Шаляпиными связывали годы крепкой дружбы, пишет в своих мемуарах: «Вспоминается мне один из званых обедов у Шаляпиных в Зачатьевском переулке. Стол был усыпан пармскими фиалками, около каждого прибора была карточка приглашенного. Меня очень важно посадили между Рахманиновым и хозяином дома. Были еще М. А. Слонов, Ф. Ф. Кенеман[18], балерина итальянка Джури[19] с мужем Карзинкиным, очень хорошим человеком, большой друг супругов Шаляпиных и крестная мать Ирины Шаляпиной — Наталья Степановна Кознова. Обещала быть Гликерия Николаевна Федотова, но не смогла приехать — заболела. Здесь же были И. М. Москвин, К. А. Коровин, В. А. Серов — одним словом, блестящее общество артистов и художников…»