Константин Михаленко - 1000 ночных вылетов Страница 29

Пистолет Мочалова нацелился в другую сторону. Мы с Борисом обмениваемся мгновенным взглядом и шагаем вперед.

— Стой! Один ко мне, остальные на месте! Пистолет вновь уткнулся в мою переносицу. По коже ползут неприятные мурашки.

— В трудах ты обрящешь счастье… Сыми сапоги, чадо!

Я кошусь взглядом на направленный в мою голову пистолет, шагаю к столу, протягиваю руки к мочаловскому сапогу и — недаром в училище столько часов было затрачено на самбо! — одним ударом выбиваю пистолет из его руки. В то же мгновение ко мне на помощь бросается Борис, наваливаются на Мочалова и остальные ребята.

— Анафема! Анафема! — вопит Мочалов. — Устал! Устал, дети мои! Уложите спать…

Мы укладываем его обмякшее тело на нары и укрываем одеялом. Мочалов вздрагивает мелкой дрожью и приглушенно бормочет:

— А вчерась жандармиха ездила с Коськой-буфетчиком за реку… Не унывай, жандарм!..

Кто-то советует сходить за врачом.

— Братцы, шоколадку бы, а? — неожиданно просит Мочалов. И тут мы замечаем на столе горку шоколадных плиток — паек летчиков эскадрильи.

— Здарылось же таке… — горько вздыхает Иван Казюра. — От лышенько! Як, хлопцы, усе оддамо?

— Весь! Отдавай весь!

Иван сгребает шоколад и сует его под одеяло Мочалову. До нас доносится шуршание бумажек и аппетитный хруст. Через минуту из-под одеяла высовывается улыбающаяся физиономия Мочалова.

— Отличный шоколад! — довольно говорит он. — Здорово я вас, а?

Первым в него швыряет подушку Борис. Следом летят комбинезоны, унты — все, что попадает под руки.

— От ж мастер! — восторгается Казюра. — Артист! Та ще який!

В это время распахивается дверь, и в клубах пара появляется комиссар полка.

— Смирно! — командует Казюра, ближе всех оказавшийся к двери. — Товарищ комиссар, вторая эскадрилья отдыхает после полетов…

— Ничего себе отдых! — смеется комиссар. — Бои местного значения! А еще говорят: летчики переутомились. Не перевелись силы, хлопцы?

— Не перевелись, товарищ комиссар!

— Тогда пять минут на сборы. Построение возле штаба. Форма — шинели и сапоги…

Полк выстроен широким каре: три стороны его — летчики, штурманы, оружейники и мотористы, четвертая — офицеры штаба. В середине стол, накрытый красным.

Командир полка громко командует:

— Смирно! Равнение на средину! Товарищ член Военного совета, шестьсот восьмидесятый авиационный полк выстроен по вашему приказанию!

— Здравствуйте, гвардейцы!

Ответ прозвучал разноголосо. Приветствие явно обращено не к нам.

— Плохо отвечаете! — улыбается член Военного совета. — Или думаете, я не к вам обращаюсь? К вам, к вам. А теперь… Смирно! Слушай: «Приказ Верховного Главнокомандующего…»

Застыли в строю летчики, штурманы, техники. Слушают приказ, в котором перечисляются недавние боевые дела. Вспоминают те дни, вспоминают товарищей, которым уже никогда не встать в строй…

— «…Приказываю: за мужество и проявленный героизм шестьсот восьмидесятый авиационный бомбардировочный полк переименовать в сорок пятый гвардейский…»

Тяжелый бархат пурпурного полотнища знамени чуть колышется на ветру. Командир полка склоняет перед ним колено и целует край знамени. И все мы опускаемся на колено, повторяя за командиром слова гвардейской клятвы: «Ни шагу назад!»

Будто ничего и не произошло. Мы такие же, как и были час назад. Такие? Нет, мы другие! Мы выстояли! Впереди еще много боев. Мы не отступим. Мы — гвардия!..

За боевые отличия, стойкость и массовый героизм личного состава, проявленные в Сталинградской битве, приказом Верховного Главнокомандующего были не только преобразованы в Гвардейские некоторые полки и дивизии 16-й воздушной армии, но одновременно им были присвоены почетные наименования Сталинградских.

В феврале 1943 года после разгрома немецких войск под Сталинградом решением Ставки Верховного Главнокомандования был образован Центральный фронт во главе с генералом армии К. К. Рокоссовским. Войска фронта развернулись между Брянским и Воронежским фронтами и приняли участие в боях на орловском направлении, образовав северный фас Курской дуги. Сюда же из-под Сталинграда передислоцировалась и 16-я воздушная армия, в состав которой входили наша 271-я ночная бомбардировочная авиадивизия и наш 45-й гвардейский полк.

Задание будет выполнено!

Глубокий снег на полях в один день осел и пропитался до самой земли влагой. Веселые, звонкие ручьи устремились с холмов в низины, образуя недолговечные озера талой воды. Пришла весна, а с нею распутица, которая вывела из строя все полевые аэродромы. Фронтовая авиация получила кратковременный отдых от непрерывных боев.

Но мы летаем. Великими усилиями БАО и полкового технического состава на взлетной полосе сохраняется снежный покров. На день полосу прикрывают соломой от палящих лучей солнца, ночью солому сгребают в сторону, и взлетают самолеты, разбрызгивая лыжами воду и ошметки талого снега, перемешанного с грязью.

Взлетать с такой ограниченной полосы трудно. Поэтому на задания уходят самые опытные экипажи. Цель полетов — фоторазведка и «свободная охота».

Фоторазведка для нас — новое дело. Мне легче — это было в программе военного училища. Несколько занятий, проведенных с нами инженером по спецоборудованию Петуховым и офицерами из разведотдела дивизии, позволили нам получить общее представление об аэрофотосъемке. Теперь же надлежит овладеть практикой.

Основное внимание уделяем определению направления и интенсивности передвижения войск противника, изучению системы его зенитной обороны, концентрации техники и живой силы, расположению артиллерийских точек. Все эти данные суммируются затем в разведотделе фронта и, дополненные данными, полученными другими видами разведки, представляют цельную и развернутую картину дислокации войск противника и характеристику его огневой мощи.

А весна берет свое. Кое-где уже подсыхают и пылятся дороги, появились первые побеги зелени, и наша снежная полоска превратилась в длинную грязную лужу. Техники переставили самолеты с лыж на колеса, тяжелый тракторный каток прошелся вдоль поляны у леса, и уже готова новая взлетная полоса.

Откуда-то из тыловых заводов летчики специального перегоночного полка пригнали два десятка самолетов с усиленными двигателями, большей грузоподъемностью и скоростью. Прибыло и пополнение — летчики и штурманы, только что выпущенные из специального училища. Пока они учатся искусству дневных и ночных полетов, воздушной стрельбе и бомбометанию, наши шесть наиболее опытных экипажей, прозванных полковыми остряками «двенадцатью апостолами», продолжают разведывательные полеты. Но учеба не обходит стороной и нас — изучаем эрэсы, которые техники-оружейники устанавливают на наших машинах, учимся пользоваться ночным коллиматорным прицелом. И опять учебные полеты, учебные стрельбы… Реактивный снарядишко до смешного мал и на первый взгляд не внушает никакого доверия, но при более близком знакомстве вызывает восхищение. Окутанный снопом багрового пламени, он сходит с балки с таким ревом, что кажется, будто самолет от этого грохота не только останавливается, но даже пятится назад. Огненная дуга прочерчивает весь путь снаряда и, встречаясь с землей, далеко разбрасывает стог прошлогодней соломы — цель. Что и говорить, «катюша» в миниатюре — грозное и совершенное оружие!