Василий Шатилов - Знамя над рейхстагом Страница 29

Пройдя через лесок, я вышел к низкому камышовому берегу. Здесь собрались офицеры-операторы и разведчики. Новый наблюдательный пункт оперативной группы был подготовлен тут же. На берегу мы и провели остаток ночи.

Под утро на реку вновь упал туман. Медленно, словно нехотя, разливался бледный рассвет. В тылу заворчали автомобильные моторы - какие-то запоздавшие машины пробежали по дороге. И снова все стихло.

Подошел Максимов:

- Артиллерия готова к открытию огня.

Я глянул на часы. Еще немного - и можно будет начинать.

И вот с сердитым воем высоко над рекой пронеслись огненные полосы "катюши" дали залп, положивший начало бою. Загремели пушки. Из леска ударила дивизионная артгруппа, стремясь подавить неприятельские батареи. От берега отчалили лодки и плотики с бойцами.

Подавить артиллерию врага полностью мы не смогли - недоставало разведданных. И фашисты тотчас начали ответную стрельбу из орудий и минометов. Их берег господствовал над нашим. Немцы били по воде, где в редеющем тумане темными тенями скользили плоты с людьми. В артиллерийский гром вплетали свой голос пулеметы.

Тихая река Айвиексте в одну минуту стала кипящей, вздыбленной фонтанами тяжело опадавшей воды. Туман рассеялся, и над переправой появилась вражеская авиация. "Юнкерсы" пикировали даже на отдельные плоты. "Фокке-вульфы" прочесывали реку пушечными и пулеметными сериями. Я запросил авиационное прикрытие ца переправу. Наши "яки" не заставили себя долго ждать. В небе завязались воздушные схватки. Бомбежка переправы велась уже не так организованно, как вначале. Но все-таки перевес в воздухе был на стороне противника. На этот раз наших самолетов оказалось значительно меньше, чем неприятельских, и полностью прикрыть переправу они не могли.

А тем временем высадившиеся на правый берег бойцы схватились с гитлеровцами врукопашную. На помощь им подходили все новые наши десанты. Поднятая снарядами вода обрушивалась на ненадежные бревенчатые плотики, сбрасывая людей в реку. Одни снова влезали на плоты, другие вплавь или вброд самостоятельно добирались до берега.

Вот уже через Айвиексте переправился Зинченко. Начал форсирование реки Алексеев. На берег поодиночке выкатываются орудия - их тоже надо переправлять. А вода теперь белеет полосами всплывшей оглушенной рыбы.

И как нередко бывает в страшные, напряженные минуты, эта пустячная деталь вдруг привлекает внимание многих.

- Смотрите, это же сазаны! - говорит кто-то со знанием дела. Чей-то голос рядом со мной мечтательно вторит:

- Эх, Блинника бы сюда! Он бы сделал уху - одно объедение.

Но пока было не до ухи. Я видел, что дальше первой траншеи, протянувшейся вдоль берега реки, наши подразделения продвинуться не могут. Перед ними лесистые высотки, ощетинившиеся пулеметами. Они изрыгают свинцовый ливень. Усиливается огонь с флангов. Трудно бойцам, занявшим вражеские окопы.

Айвиексте преодолевает 1-й батальон 469-го стрелкового полка под командованием капитана Федора Ионкина. За ним - батальон капитана Сергея Хачатурова. Этот высокий, красивый южанин сменил комбата Василия Колтунова - того, что в бою за Заозерную получил тяжелые ожоги и был отправлен в госпиталь. Хачатуров уже успел показать себя как лихой командир - под стать своему предшественнику. Вот и его бойцы выпрыгивают на берег и скрываются в траншее.

Я приказал Максимову сосредоточить огонь на высотах. В обороне врага стали появляться отдельные бреши. В них небольшими группами начали просачиваться наши бойцы.

Позже я узнал, что первым прорвал неприятельскую оборону батальон Хачатурова. Особенно отличился пулеметный расчет сержанта Пуртова. Он вырвался вперед и занял очень выгодную огневую позицию. Немцы его сразу но увидели. Пуртов до поры до времени решил выждать. Когда батальон поднялся в атаку, станковый пулемет Пуртова ударил по врагу с тыла. Гитлеровцы растерялись и поспешно оставили холм, который занимали.

Когда все это происходило, я переправлялся на лодке на правый берег. На веслах сидел возбужденный Коротенко. На корме пытался править обломком весла наш начальник отделения кадров капитан Теплоухов - Саша, как запросто называли его все офицеры дивизии. Каким образом он очутился со мной в лодке, я и сам понять не мог. Впрочем, желание "понюхать пороху" часто толкало Сашу на поступки, не предусмотренные его не очень боевой должностью. И я, признаться, на это смотрел сквозь пальцы.

По выемке прибрежного луга мы прошли в окоп, где был развернут наблюдательный пункт Алексеева. Обосновавшись там, я стал размышлять над тем, как скорее выкатить на прямую наводку переправлявшуюся артиллерию. Припекало августовское солнце. Рядом в окопчиках сидели разморенные зноем разведчики - они пока что были "безработными". Положив автоматы на бруствер, они поглядывали на высоту, где в громе и дыму дрался батальон Хачатурова.

Послышался писк зуммера, и телефонист доложил: - Хачатуров на проводе!

Я взял трубку:

- С вами говорит Шатилов. Вы меня слышите хорошо?

- Да, Прошу огня по высоте! Как можно скорее! Я хотел узнать обста... Алло! Алло!

Связь оборвалась. Мешкать было нельзя - выкатить орудия на прямую наводку требовалось во что бы то ни стало. Но это легко сказать, а сделать... Перед нашим НП и в стороне от него с противным визгом падали мины. Шансов остаться невредимым от их осколков там, на лугу, было немного. А ведь именно туда и следовало выкатывать орудия. И это значило, в первую очередь, лишиться лошадей, представлявших наиболее удобные цели для брызжущего во все стороны металла. Но иного выхода не было.

Теперь все зависело от ездовых. Я бросился к ним:

- Вперед, товарищи! Не жалеть лошадей! В ваших руках победа!

Вернувшись в окоп, я спросил оказавшегося тут Теплоухова:

- Ордена с собой?

- Так точно, - ответил он, похлопав по полевой сумке.

- Ездовому, который будет первым, вручим орден тут же. Приготовь!

Мины падали все ближе к орудиям. Кони прядали ушами, норовили встать на дыбы. По лугу уже неслась в сторону охваченной боем высоты четверка, запряженная в семидесятишестимиллиметровое орудие. Ею лихо правил плотный коренастый боец. Сразу чувствовалось, что это человек, сызмальства умеющий обращаться с лошадьми. Его власть над животными была сильнее ужаса, в который их привел минометный обстрел.

Вот левый конь в упряжке споткнулся и полетел на землю. По его морде струилась кровь - осколки разорвавшейся вблизи мины пробили ему голову. Упряжка остановилась как вкопанная. Ездовой быстро соскочил на землю, обрубил постромки, и снова упряжка с места рванула галопом. Достигнув намеченной позиции, лошади круто развернулись, и расчет быстро изготовился к бою. Тотчас же голос орудия вплелся в какофонию сражения. А боец уже гнал коней назад.