Николай Эпштейн - Хоккейные истории и откровения Семёныча Страница 29

В первой команде у нас уже появился свой тренер — Николай Николаевич Никитин. Человек был мягкий, обходительный и, что очень нам нравилось, — элегантный. Нас, пацанов, поражали, в частности, его ботинки на толстой каучуковой подошве. Впоследствии он стал заслуженным тренером СССР, воспитал многих известных игроков.

Окончив семилетку (а когда я делал уроки, не могу и вспомнить), поступил я в фабрично–заводское училище (ФЗУ) завода «Авиахим» — позже авиационного завода № 30, там же, около «Динамо». Играл за команду ФЗУ. Однажды с дружком Юрой Петровым пошли зимой на стадион «Метрострой» напротив Парка культуры имени М. Горького. Хотели играть в русский хоккей и были приняты в секцию. В 1938 году я «добрался» до первой молодежной футбольной команды московского «Спартака», там уж играл со знаменитыми футболистами О. Тимаковым, С. Холодковым, В. Деминым, Б. Соколовым, В. Чистохваловым. Тренировал нас замечательный знаток своего дела и прекрасный человек Владимир Иванович Горохов.

В этот момент открыли школу тренеров под руководством М. Товаровского. Футбольного образования нам явно не хватало, это было ясно, и мы записались в эту школу. Вместе с нами, между прочим, там занимался чуть позже и Анатолий Тарасов. Мы были увлечены, но как–то нас вызвал Николай Петрович Старостин и сказал: «Ну какие вы в 18–19 лет тренеры? Вам надо постигать практику игры, а тренерами вы всегда успеете стать». Дал нам по 500 рублей «отступного» — немалые по тем временам деньги, и стали мы снова только играть в футбол…

А начало моего тренерского пути — это 1953 год, Воскресенск. Приехал я играть за местную футбольную команду химкомбината. Некоторое время был играющим тренером у футболистов, позже — у хоккеистов. Началось круто. Я увеличил нагрузки, и тут три–четыре ведущих игрока команды, местные «звезды» (а надо сказать, что популярность и ореол славы «звезд» местного масштаба похлеще, чем у «звезд» всесоюзных), как бы сказать, «забастовали» и явились к директору химкомбината с требованием «убрать Эпштейна». И кто знает, как бы сложилась моя дальнейшая судьба, если бы директором не был Николай Иванович Докторов. Его разговор с «забастовщиками» свелся примерно к следующему: «По вопросам непосредственно производственного характера всегда готов выслушать любые предложения. Что же касается футбола, то тут я сам некомпетентен. У вас есть свой «директор» — тренер. К нему и обращайтесь…».

Что ж им, бежать жаловаться ко мне на меня? Но обстановка в команде изменилась в позитивную сторону. Для начала мне пришлось пригласить из Москвы несколько опытных ребят — Мискина, Калаева, Квасникова, Ефимова, Будымита, Родина, их заслуги в деле популяризации хоккея в Воскресенске весьма велики.

Всего через год после смерти генералиссимуса Сталина в Стокгольме разыгрывался чемпионат мира по хоккею. Дебютный для наших хоккеистов. Он закончился сенсационной победой сборной СССР, ведомой неповторимым Всеволодом Бобровым. Я не помню, конечно, всех чувств, охвативших народ после той победы, но одно превалировало точно: хоть хоккей и канадский, а выходит, что и мы, русские, в нем толк знаем. И вообще, жизнь–то продолжается, друзья! Та хоккейная победа вселяла оптимизм, веру в лучшее будущее. Говорю это без всякой натяжки.

А для нас, тех, кто непосредственно был причастен к этому виду спорта, это был еще и знак судьбы: надо продолжать играть, совершенствоваться, повышать мастерство, работать. Мы–то понимали лучше других: да, пришла победа, желанная, радостная, но мы еще не сильней канадцев. Да, пожалуй, и шведов, и чехов.

Ох, команда, команда да как тебя сделать–то, как слепить? А ведь труд тренера во многом зависит от отбора в команду наиболее одаренных хоккеистов. Ибо без таланта, способностей даже при систематической и добросовестной работе классной игры ждать от хоккеиста не приходится. В лучшем случае — середнячок. А результат–то делают классные мастера. Все мои 23 года в «Химике», как закрою глаза, так и стоят один за другим. И лица, лица, лица, дорогие мне лица моих игроков–соратников по хоккейной судьбе. Что такое команда, состав которой чуть больше двадцати человек, но как расставить их, чтобы заработал этот механизм?

У одного силы невпроворот, а катание не очень, другой катится, как будто в коньках родился, но партнеров видит плохо, передачу хорошую редко даст, у третьего скорость невысокая, хотя голова работает — дай Бог каждому. У одного характер — кремень, никому не уступит. Другой помягче, но душа светлейшая, третий дома жить не может — отец пьет, скандалит, четвертого девчонка бросила, а он из–за этого шайбу ведет кое–как, спотыкается. Проблемы, проблемы, проблемы — большие и малые, и все их надо решать. А то вот еще спрашивают меня иной раз: а что это, мол, хоккеисты да футболисты выпивать так любили? Да, было дело, что скрывать.

Но только с «выводами» да ярлыками у нас на Руси всегда легче дело шло, еще Булат Окуджава, помните, писал: «Давно в обиходе у нас ярлыки, по фунту за грошик за медный…». Он свои песни петь начал как раз, когда наш «Химик» мужал и шел период активного становления команды. И я игрокам иной раз его песни слушать давал. Да чего там давал, они в начале шестидесятых из каждого почти окошка неслись. Раз иду уж затемно, гляжу, да ведь это ж «Каштана» у столба мотает. Нападающий Каштанов был Божьей милостью, любил я его, а тут гляжу… Но ничего я ему на следующий день не сказал, подумал так: «Л быть может иной раз надо и не заметить, а? Ведь не каждый день он «керосинит», мало что у него там случилось?». А вообще–то проблема была: календарь составлен плотно, хоккей игра жесткая, и хоть играют в нее крепкие ребята, а ведь тоже ребра не железные, усталость, стрессы исподволь накапливаются. Вот и снимали «напряжение».

Но мы в «Химике» дурака не валяли, я это не любил. Например, учеба хоккеистов. Игрок команды мастеров — человек занятой. Игры, разъезды, любовь болельщиков, бремя славы. А жизнь идет, годки, как колеса паровозные постукивают, глядь, а уж пора коньки на гвоздь вешать. И куда дальше?

Я лично наладил связи с ректоратом коломенского областного пединститута, не подумайте, что так уж это все просто было, а только стали мои ребята поступать в институт. Конечно, тренироваться, играть и одновременно корпеть над учебниками — дело нелегкое. Но я‑то знал, что диплом, «корочка» ох как в дальнейшей жизни пригодится. Да так оно и вышло. Многих я потом встречал «химиков» своих, и все меня за это благодарили. Шутка сказать, высшее образование. Учились Егоров, Морозов, Никитин, Ватутин, Квасников, Катаев, Афанасьев, Каштанов, а позже — братья Сырцовы, Трухачев, Карев, Медведев, Цепелев… Да всех разве упомнишь. К нам в Воскресенск специально преподаватели из Коломны приезжали с хоккеистами заниматься. Вот так было дело поставлено.