Эскадроны смерти: бандиты, наёмники - Коллектив авторов Страница 29

разряда «отверженных», «парий» буржуазного общества в корпус его защитников, они быстро улавливают одну из основных истин, характерных для него: буржуазная законность – это просто инструмент в руках духовно разложившегося господствующего класса, которому они служат. С этим инструментом можно обращаться так, как это соответствует интересам господствующего класса. Его вместе со Всеобщей декларацией прав человека и другими правозащитными документами можно даже отбросить прочь, если он будет мешать.

И отбрасывают. Размывание границ между законным (даже в буржуазном смысле этого слова) и незаконным, между преступлением и официально поощряемой государством террористической деятельностью ультраправых наиболее контрастно, наиболее оголенно видно на примере таких стран, как Сальвадор. И именно ведущая держава современного капиталистического мира – США, выдающая себя за «цитадель истинной демократии», насаждает в зависимых от нее развивающихся странах террор. Сегодня этот террор, его технология, как и сам пресловутый «американский образ жизни», стали, по сути дела, такими же предметами американского экспорта в Латинскую Америку, как жевательная резинка, кока-кола, джинсы…

Думается, что особая жестокость репрессий властей в таких странах, как Сальвадор, вытекает и из самого характера экономической системы зависимого капитализма. Капитализма отсталых и развивающихся стран, занимающего подчиненное положение в мировой капиталистической системе. При зависимом капитализме трудящихся заставляют работать во имя прибылей не только местных толстосумов, но и иностранных монополий. Создание в ряде развивающихся стран мощной военно-полицейской машины, запускаемой на полные обороты, и есть один из результатов капиталистического развития государств «третьего мира» в условиях зависимости. «В наших землях мы наблюдаем ныне не первобытное, исполненное силы дикарское детство капитализма, а его одряхление, сопровождающееся кровавыми конвульсиями, – писал известный уругвайский публицист Эдуардо Галеано. – …Наши мясорубки, через которые пропускают людей, – составная часть международного механизма угнетения. Общество сплошь милитаризируется, чрезвычайное положение становится постоянным, а аппарат подавления доминирует вследствие того, что в центре империалистической системы затягивают гайки… Отношения палача и жертвы стали порочным кругом у нас. Непрекращающиеся унижения стали системой, и они диктуются международными рынками, финансовыми центрами повсюду, вплоть до дома каждого гражданина».

Делая из удостоенных «охранять национальную безопасность от подрывных элементов» слепое орудие расправы с теми, кто может посягать или посягает на привилегии господствующих классов, им вдалбливают ницшеанские идеи, согласно которым доброта, жалость, милосердие якобы присущи только неполноценным представителям человеческого рода. В них убивают любые нравственные порывы и будят инстинкты насилия, жестокости.

Человеческий материал, из которого лепят таких палачей, весьма разнообразен. Есть среди них обычные уголовники. Есть озлобленные своим социальным положением люди. Есть просто нравственно искалеченные, моральные уроды, в которых убито все человеческое…

Конечно, они – рядовые исполнители, за которыми, как мы уже говорили, находятся «моральные авторы» их преступлений, предпочитающие поручать грязную работу подручным. Эдуардо Галеано говорил об этих исполнителях: «…истязатели, инквизиторы – все это служащие террора, подобно тому, как на почте и в банках имеются свои служащие. И террор применяется не потому, что речь идет о заговоре людей с извращенными наклонностями, а потому, что он кому-то нужен».

Уже упоминавшийся полупомешанный диктатор-теософ Мартинес, посылавший даже личные соболезнования родственникам своих жертв, утверждал: «Большее преступление – убить муравья, нежели человека, ибо человек после смерти может перевоплотиться, а муравей умирает раз и навсегда». Рассказывают, что его холеная пухлая рука никогда не дрожала, подписывая приказ о массовых пытках и казнях.

Но оставим в стороне идейно-мистическое наследство этого тирана и обратимся к «теоретическим» рассуждениям американских апологетов насилия в Латинской Америке. Чего только они не пишут! Есть «специалисты по проблеме прав человека», считающие, что «идеологические ценности человеческой свободы и фундаментальных прав – инородный элемент в иберо-американской (Латинская Америка, говорящая на испанском и португальском языках) системе взглядов». Выдавая общественные отношения и особенно классовую борьбу за механическое продолжение биологической борьбы, они убеждают, что действиями латиноамериканцев, тех самых, которых их же инструкторы натаскивают в различных спецшколах, руководят не рациональные, а психофизиологические мотивы отрицательного свойства.

Некая Дж. Э. Гейер, бывший корреспондент газеты «Чикаго дейли ньюс», в своей книге «Новые латинцы» видит причину разнузданного насилия в Сальвадоре и в других латиноамериканских странах в «ущербности и неполноценности индивидуальной и общественной психологии населения». По мнению Гейер, «действиями латиноамериканцев руководят животные инстинкты». Они «относятся к себе более жестоко, чем любая другая нация… Подозрение, а не доверие является постоянным показателем латиноамериканского общества». Гейер даже изобрела особый термин для определения индивидуальной и социальной психологии латиноамериканцев – «мачизм» (от испанского слова «мачо» – самец). «Мачо», говорит она, «не способны делить власть, проявлять политическое благородство. Когда они проигрывают, инстинкт толкает их на убийства… Они не способны ни на что такое, что не несет немедленного вознаграждения в виде полового удовлетворения, неограниченной власти или всеобщего поклонения. Это люди, несущие боль и унижение».

Бывает, что таким «знатокам» латиноамериканцев вторят… сами же латиноамериканцы, утратившие чувство национального достоинства. «Мы кровожадны от природы и не дорожим человеческой жизнью», – объяснял волну убийств в Сальвадоре один инженер, занимающий правые позиции в политике. Он входит в число примерно пяти тысяч сальвадорцев, составляющих второй и третий эшелоны власти в стране.

По Гейер, причину «ритуализации насилия», психических аномалий, конечно, следует искать в стремлении латиноамериканцев к революционному переустройству общества, в их растущей тяге к марксизму-ленинизму. Таких большинство? Ну и что! Чтобы оправдать репрессии против большинства, провозглашают: каждая личность нуждается в защите от возможной тирании. Тирания же может исходить не только от меньшинства, но и от большинства, причем зачастую тирания большинства даже более опасна.

Возникает вопрос: что же вообще остается тогда от демократии? Очевидно, что тем самым она превращается в фикцию.

Для защиты этой фикции демократии и берут на вооружение теорию «меньшего зла». Ее авторы заявляют: репрессии нужны, ибо общество стоит перед альтернативой – либо власть «твердой руки», либо, упаси боже, коммунизм. А раз так, то можно закрывать глаза на некоторые «эксцессы», когда идет борьба с «подрывными элементами», угрожающими буржуазному благополучию.

Показательна в этом отношении теоретическая дискуссия, ведущаяся в Латинской Америке, о том, можно или нельзя прибегать к пыткам в застенках. Есть среди этих «теоретиков» и «гуманистов» немало поклонников истязания человеческой плоти, которые под это подводят даже «нравственную основу», что, как видно, имеет практическое значение для палачей. Утверждают, например, что пытка «террориста» вполне допустима. А ведь эти «теоретики» отлично знают, что партизаны, в отличие от «эскадронов смерти» и карателей в мундирах, пленных никогда не пытают. В Чили, Парагвае, в Сальвадоре этим занимаются не патриоты, а те, кто их преследует. И, как правило, «акт человеколюбия» мастера дыбы совершают против ни в чем не повинных людей.

И все это делается под