Джеффри Робинсон - Принцесса Монако Страница 3

— Знаете, как меня называет муж? — однажды призналась друзьям Грейс. — Координатор домашних дел. Словно я член кабинета министров.

Грейс Келли всё делала основательно, потому что не привыкла работать спустя рукава. Вскоре это стало понятно всем.

Приехав в Монако, где у нее не было ни одной знакомой души, кроме Ренье, оказавшись оторванной от дома, — причем в то время, когда телефонная связь оставляла желать лучшего, — не зная ни слова по-французски, она, разумеется, столкнулась с трудностями. Но прошло время, и она освоилась в роли княгини Грейс.

А этот год начался так удачно!

Дочери Каролине было 5 лет, сыну Альберу — в семье его звали Альби — 4. Мужу, которого она звала Рей, недавно исполнилось 39. Это была крепкая, счастливая семья. Ренье говорил с детьми по-французски, она сама — по-английски, в результате Каролина и Альби росли, зная два языка. Постепенно ее собственный французский тоже улучшился, и она даже выступала перед публикой по-французски, хотя так и не избавилась от американского акцента.

Затем у нее случился выкидыш. А на следующий год — еще один.

В это время президент Франции Шарль де Голль вновь начал угрожать Ренье, что примет жесткие меры против французских граждан, живущих в Монако и уклоняющихся от уплаты налогов.

Трения на этой почве возникали между ними и раньше. Ренье неизменно считал свое княжество независимым от Франции, как было прописано в соответствующих договорах. На сей раз де Голль, невзирая на официальные документы, решил положить этому конец.

Грейс своими глазами видела, какое давление оказывает на ее мужа французский президент. И вот теперь возникла новая проблема — с Хичкоком.

Уехав из Голливуда в Европу, Грейс не теряла с ним связи и всегда помнила, что именно он сделал из нее звезду.

— Хич научил меня всему, что касается кино, — говорила она. — Благодаря ему мне стало понятно, что сцены убийства нужно снимать как любовные сцены, а любовные сцены — как сцены убийства.

В конце 1961 года Альфред Хичкок работал над новой картиной «Марни», где главную мужскую роль должен был сыграть Шон Коннери — новая восходящая звезда. Красивый шотландец недавно снялся в роли Джеймса Бонда в фильме «Доктор Ноу» (Dr. No), побившем все рекорды кассовых сборов. В роли героини нового фильма Хичкок видел только Грейс.

Хичкок любил работать со знакомыми актерами. Например, он четыре раза приглашал Кэри Гранта и Джимми Стюарта, трижды — Ингрид Бергман. И вот теперь ему в четвертый раз понадобилась Грейс Келли.

Для нее это означало вернуться в кино. И сама Грейс, и даже Ренье считали честью приглашение вновь сняться у самого Хичкока.

Правда, было одно но. Хичкок любил Грейс за качество, которое он называл «сексуальной элегантностью», и хотел, чтобы она вернулась на экран в роли фригидной клептоманки, которую насилует собственный муж.

Никто не сомневался, что актриса Грейс Келли могла бы сняться в такой роли, но княгиня Грейс?

Грейс и Ренье обсуждали эту щекотливую тему. Оба честно высказали свои опасения. Но как только она убедила себя, что все будет хорошо, а Ренье согласился с ней, она написала Хичкоку, что дает согласие.

В марте Хичкок объявил, что Грейс Келли возвращается в кино. Новость произвела фурор.

Сначала на MGM заявили, что они не допустят этого, поскольку Грейс до сих пор связана с ними контрактными обязательствами.

В глазах студийного начальства, выйдя замуж за Ренье и уехав в Европу, Грейс нарушила условия контракта, и потому ей прекратили платить жалованье. И вот теперь крючкотворы-юристы утверждали, что, поскольку она считалась временно уволенной без жалованья после истечения контракта, тот якобы остается в силе. Так что если она намерена сняться в кино, то должна сделать это на студии MGM или же Хичкок обязан выкупить ее контракт.

И это было только начало.

Хотя адвокаты Грейс в Штатах и юристы Хичкока пришли к выводу, что на MGM мутят воду, — в заявлении студии было сказано, что там относятся к этому вопросу серьезно, «исходя из собственных интересов», — граждане Монако смотрели на все иначе.

Прибывшая в 1956 году в Монако двадцатишестилетняя звезда по имени Грейс Келли за эти годы успела превратиться в тридцатидвухлетнюю мать двоих детей и первую леди княжества.

Голливудские актрисы снимались в кино, княгини Монако — нет.

Грейс писала: «Как досадно, что все складывается именно так, и мне, право, жаль…»

К концу своей карьеры в Голливуде Грейс даже не пыталась скрывать, что готова покинуть мир кино.

— Когда я пять лет назад оказалась в Голливуде, — заявила она репортеру во время съемок «Высшего общества», — я должна была приходить в гримерную в восемь утра. В процессе съемок это время сдвинулось на полчаса назад — до половины восьмого. Каждый день я вижу Джоан Кроуфорд, которая приходит в гримерную к пяти, а Лоретта Янг к четырем. Я не смогу себя уважать, если я останусь там, где меня заставляют подниматься с постели ни свет ни заря, а потом часами готовиться, чтобы предстать перед камерой.

Впрочем, это была не единственная ее претензия к фабрике грез.

Порой она говорила, что ненавидит Голливуд. «Там у меня много знакомых, но почти нет друзей». Иногда называла Голливуд «безжалостным местом». «Не знаю другого места в мире, где люди так часто страдали бы от нервных срывов, где столько алкоголиков, неврастеников и просто несчастных людей».

Однако бывали дни, когда Голливуд вызывал у нее улыбку. «На публику здесь привыкли строить из себя святош, на самом же деле здесь грешник на грешнике».

И все же никто из тех, кто знал ее близко, ни на минуту не сомневались, что в душе она надеялась в один прекрасный день вернуться в кино.

Теперь у нее появилась такая возможность.

Она писала: «Спасибо тебе, дорогой Хич, за твое понимание и поддержку. Мне так больно, что я вынуждена разочаровать тебя».

В Голливуде ни для кого не было секретом, что Хичкок называл актеров «скотами».

Грейс писала дальше: «Мне также неприятна мысль, что есть немало другого скота, который сыграл бы эту роль не хуже меня, — несмотря на то, что я остаюсь в числе твоих священных коров».

Перечитав письмо, она в самом конце добавила: «Глубоко любящая тебя», подчеркнув при этом слова «любящая», и поставила подпись «Грейс».

Так в кинокарьере Грейс Келли была поставлена последняя точка.

1

Рождение Грейс

Их нельзя было не узнать. Кого угодно, только не эту пару.

Как ни пытались они сохранять анонимность, кто-нибудь непременно их узнавал, кто-то знал их по имени.

Однажды вечером в Лондоне, пообедав с друзьями в японском ресторане, Грейс попросила официанта вызвать такси. Когда машина прибыла, они с Ренье и еще одна пара сели в нее. Но не успели они сесть в автомобиль, как водитель расхохотался и покатывался от смеха всю дорогу, пока они ехали в отель Connaught, где Грейс и Ренье вышли. Продолжая хихикать, водитель покатил дальше, в Челси, куда должен был доставить вторую чету.

Те наконец не выдержали и спросили:

— В чем дело? Что смешного?

— Да этот япошка, что остановил меня. Я никак не мог взять в толк, что ему от меня нужно. А все потому, что он твердил как попугай: «Клей с керри, Клей с керри». И кто садится ко мне в такси? Грейс Келли.

Джон Брендон Келли, девятый ребенок в семье из десяти детей, был крепкого телосложения, драчлив, а позднее большой любитель выпить и приударить за женщинами. Как и многие другие дети иммигрантов, он поставил цель выбиться из бедности, разбогатеть и проложить себе путь к американской мечте.

Его родители, родом из графства Майо, приехали из Ирландии в Нью-Йорк, не имея ни гроша за душой, одни лишь большие надежды. Джон Б., которого обычно называли Джеком, появился на свет в 1890 году в Ист-Фоллз, рабочем районе Филадельфии, где жили выходцы из Ирландии. Начиная с 9 лет, чтобы помочь семье прокормиться, он подрабатывал после школы на местных фабриках по производству ковров. Спустя три года он забросил школу и пошел работать подмастерьем каменщика у одного из старших братьев, который к тому времени открыл собственное строительное дело.

Но Джеку был предначертан успех иного рода. От природы упрямый, он умел добиваться поставленных целей и вскоре обнаружил у себя талант к спортивной гребле. Натренировав за годы работы на стройке спину и руки, он начал заниматься греблей на реке Скулкилл и вскоре стал первоклассным гребцом.

Вернувшись по окончании Первой мировой войны в 1918 году домой, он и его товарищи по гребному клубу посвятили следующие два года подготовке к соревнованиям, сначала к участию в знаменитой Хенлейской регате, а затем к Олимпийским играм, которые должны были состояться в Антверпене. Увы, за два дня до запланированного отъезда в Европу Келли получил телеграмму: «Заявка на участие отклонена». Это был ответ оргкомитета Хенлейской регаты.