А. Владимирский - Великий Ганди. Праведник власти Страница 3

В автобиографии Ганди признавался в том, что в юности начинал курить и даже воровал у слуг мелкие монетки, чтобы купить сигарет, а затем, в раскаянии, даже думал покончить с собой, но в конце концов нашел силы превозмочь пагубную страсть.

Кастурбай была неграмотна, в школе, как и подавляющее большинство индийских женщин, не училась. Она была покорной воле мужа, как и предписывала традиция, но вместе с тем независимой и решительной, собственной волей, которую она отстаивала при внешней покорности. Ганди вспоминал, что жена стала его первым учителем по применению практики ненасилия. Он так и не смог заставить ее научиться читать и писать, даже тогда, когда Кастурбай стала известна всей стране и почитаема как жена любимого нацией Бапу (отца нации) и его верной соратницей в выполнении общенациональной миссии.

В молодости Кастурбай любила украшения и красивую одежду. В конце жизни ее спросили, жалеет ли она о том времени, когда красиво одевалась; она ответила: «Самое важное в жизни – выбрать одно направление и позабыть обо всех остальных». Так же считал и Ганди.

Замечу, что о детских годах Ганди мы узнаем почти исключительно от него самого. Однако, поскольку Ганди дал себе обет никогда не лгать, верить ему можно почти абсолютно. Хотя какие-то неосознанные ошибки памяти и могли случаться.

В среднюю школу Мохандас ходил в возрасте от 6 до 16 лет. Сначала он хотел стать врачом, но старший брат воспротивился, заявив, что представители их касты не должны заниматься вскрытием трупов, и напомнил, что отец мечтал об адвокатской карьере сына.

В 15 лет Ганди совершил кражу. Его брат взял деньги в долг, но не возвращал. Тогда Мохандас похитил кусочек золота с браслета, принадлежавшего брату. Эта кража камнем давила на его совесть, и Мохандас почувствовал потребность сознаться в своем поступке отцу. Он исповедался в письме, которое показал ему, прося прощения. Ганди вспоминал: «Он прочел все письмо до последней строчки, и слезы выступили у него на глазах, потекли по щекам, стекая на бумагу. На мгновение он закрыл глаза, чтобы подумать; потом разорвал листок. Чтобы прочесть его, он сел. Теперь он снова лег. Я тоже плакал. Я видел, что он ужасно страдает… Для меня это был живой урок ахимсы. В тот миг я видел в этом лишь отеческую любовь, но сегодня я знаю, что это была ахимса во всей ее чистоте… она преображает все, к чему прикасается. Власть ее безгранична… Я ожидал гнева, суровых слов; думал, что он будет бить себя по лбу. А увидел его необычайно миролюбивым – я уверен, что это благодаря моему полнейшему признанию…». Так он усвоил ту истину, что миролюбие сильнее гнева, что искренность и покаяние – это путь к прощению.

По словам Джавахарлала Неру, Ганди еще в молодые годы, проведенные в Гуджарате, проникся мыслью, что «ненасилие – это глубинный принцип человеческого развития», с чем сам Неру, кстати сказать, не был согласен.

Ганди впоследствии утверждал: «Для меня ненасилие – не просто философская категория, это закон и суть моей жизни…Ахимса (поведение и образ действий, при которых первым требованием является ненанесение вреда; ненасилие, распространенное в виде обета в буддизме, индуизме и джайнизме. – А.В.) – основа для поисков истины. Поиски эти тщетны, если они не строятся на ахимсе. Все мы из одного теста сделаны, все мы дети одного Творца, и Божественные силы в нас безграничны. Третировать человеческое существо – значит третировать эти Божественные силы и тем самым причинять зло не только этому существу, но и всему миру. Для меня всегда было загадкой, как могут люди считать для себя почетным унижение ближнего… В реальности нет ничего, не существует ничего, кроме истины. Вот почему сат, или истина, возможно, самое важное имя Бога… Ахимса и истина настолько тесно переплелись, что практически невозможно отделить их друг от друга. Они словно две стороны одной медали, вернее, гладкого металлического диска без отпечатка. Кто скажет, где у него реверс, а где аверс? Однако ахимса – это средство, а истина – цель».

Однако Джавахарлал был уверен, что Ганди – это не вполне человек и сделан он из другого теста, чем обычные люди: «В индийской мифологии есть множество историй о великих аскетах, которые, благодаря твердости своего жертвенного духа и накладываемых на себя покаяний, сумели воздвигнуть гору заслуг, способную потрясти устои. Кипучая энергия и внутренняя сила Ганди, а также его неистощимая духовность часто заставляли меня вспоминать об этих полубогах. Он явно был из другого теста, чем обычные люди, иной, редкой закваски. И очень часто из глубины его глаз на нас смотрела Неизвестность».

В Гуджарате было немало последователей джайнизма – религии, для которой основным обетом является ахимса. Но и в индуизме ахимса присутствует, пусть и не в виде основного обета, а Ганди всегда был правоверным индуистом.

Большое влияние в детские годы оказала на Ганди пьеса «Харишчандра» про легендарного царя, монарха солнечной династии древнеиндийской мифологии. Этот персонаж книги «Маркандейя-пурана» известен своей добродетелью и щедростью. Харишчандра отдал мудрецу Вишвамитре все свои богатства и земли. Тогда Вишвамитра потребовал, чтобы Харишчандра продал в рабство самого себя, жену и сына и отдал ему вырученные деньги. Царь выполнил и это требование. Он попал в услужение к чандале (представителю самой презренной из низших каст, «неприкасаемых», происходящих, по легенде, от отца-брахмана и матери-шудры и стоящих вне системы четырех варн)) и был послан им на кладбище красть саваны. На кладбище X. встретил свою жену, пришедшую хоронить их умершего сына, и оба они решили сжечь себя на погребальном костре. Однако осуществлению этого решения помешали боги: они явились все вместе на кладбище и объяснили X., что все случившееся с ним было задумано как испытание его благочестия. Мохандас смотрел пьесу несколько раз. Позднее он признавался: «Добиваться истины и перенести все испытания, которые выпали на долю Харишчандры, – таков был великий идеал, внушенный мне этой пьесой».

Учеба в Англии

В 18 лет Мохандас продолжил учебу в недорогом колледже в Бхавнагаре. Преподавание там велось на английском (против преподавания на языке колонизаторов Ганди будет бороться потом всю жизнь). Тогда он еще плохо знал английский, ему трудно было следить за ходом занятий, и он вскоре утратил к ним интерес. По окончании первой четверти Ганди бросил учебу и вернулся домой. Тут один брахман, друг семьи, предложил послать Мохандаса учиться в Лондон. Там он и английский как следует освоит, и получит солидное образование и солидные связи. Брахман убеждал родных Ганди: «На вашем месте я послал бы его в Англию. Сын мой, Кевалрам, говорит, что стать адвокатом там совсем нетрудно. Через три года Мохандас вернется. Расходы на жизнь в Лондоне не превысят четырех-пяти тысяч рупий. Представьте себе адвоката, вернувшегося из Лондона. Здесь, в Индии, он будет жить шикарно! По первой же просьбе он получит пост дивана, как и его отец. Я очень советую послать туда Мохандаса еще в этом году. У Кевалрама в Лондоне много друзей. Он даст рекомендательные письма к ним, и Мохандас легко там устроится».

Ганди гораздо больше привлекала медицина, которой он интересовался всю жизнь, чем юриспруденция. Но решение на семейном совете было принято в пользу адвокатской карьеры. В результате в возрасте 19 лет, в 1888 году, Мохандас Ганди действительно поехал в Лондон учиться. Но вокруг этой поездки в семействе Ганди развернулась нешуточная борьба. Необходимые пять тысяч рупий изыскал старший брат Мохандаса. А вот чтобы уговорить других родственников согласиться на поездку, потребовались нешуточные усилия. Родственникам и влиятельным друзьям семьи удалось послать Мохандаса учиться в Англию только после ожесточенных споров. Категорически против поездки был его дядя по отцовской линии, формальный глава семьи, обладавший обширными связями. Он опасался, что в Англии племянник не сможет следовать нормам и правилам индуистской религии, и с особенным недоверием относился к адвокатам. «Я не вижу разницы между их образом жизни и жизнью европейцев. Они не разборчивы в еде. У них всегда сигара во рту. В одежде они так же бесстыдны, как англичане… Все это противоречит семейным традициям». По его убеждению, правоверный индуист вообще не должен жить за пределами Индии. Лишь после того как мать взяла с Мохандаса три обета – не дотрагиваться до вина, не знать женщин и не употреблять в пищу мяса, дядя разрешил поездку.

Но тут возникла оппозиция поездке Мохандаса Ганди со стороны руководства касты бания. Шет – глава общины, находившийся в отдаленном родстве с семьей Ганди, за отказ подчиниться запрету на выезд за границу отлучил Мохандаса от касты, поскольку никогда еще «ни один из модх баниан не ездил в Англию», а посему «с нынешнего дня это дитя становится парией». Но и это не остановило юношу.