Александр Карцев - Шелковый путь. Записки военного разведчика Страница 3

Интересно, с каких это пор я начал думать о себе в третьем лице? Быть может, я уже умер? Хотя едва ли у покойников так болит голова. А еще плечи, руки, ноги. Каждая клеточка моего бедного тела выла от жуткой боли. Возможно, я был еще жив. Сознание возвращалось. Я открыл глаза. Лучше бы я этого не делал! Надо мною была вода. Со всех сторон: сверху, снизу, внутри – вода. Значит, я умер. Стало безумно страшно. Захотелось кричать. И тут я все вспомнил. Девушка. Собака. Пограничники. Свая. При ударе об нее я рефлекторно вытянул руки, пытаясь зацепиться. Увы, промахнулся. И потерял сознание. Течение сделало бы свою гнусную работу, выдало меня пограничникам. Но руки зацепились за остатки старой рыбацкой сети, запутавшейся в сваях. И я остался под водой. Интересно, как долго я там находился? Это неправда, что человек может обходиться без воздуха лишь пару минут. Некоторые лежат под водой сутками. Через несколько дней течение выносит на песчаные отмели их распухшие, скрюченные тела. Воздух нужен только живым. А я уже умер.

Но вода разрывала легкие. Просыпающийся мозг настойчиво требовал только одного – воздуха. Ему было неважно, жив я или нет. Глоток воздуха! Полцарства за глоток воздуха. Полцарства и половину коня. Нужно было всплывать. Вы, наверное, знаете сотню способов, как сделать это, оставаясь незамеченным. Можно взять полую травинку и дышать через нее. Можно крикнуть: «Эй, вы там, наверху! Это я! Всплываю!» Со счастливо-глупой улыбкой вынырнуть перед глазами восхищенных зрителей в зеленой форме с автоматами Калашникова. И тут же натянуть на голову по самые уши шапку-невидимку. Неплохо в таком случае использовать и ковер-самолет на подводных крыльях. В крайнем случае сапоги-скороходы на воздушной подушке. Но с волшебными шапками, сапогами и коврами у меня в этот раз было туго.

Я осторожно выпутался из сети. Подтянулся к свае и обхватил ее ногами. И начал подъем. Мне не нужны были восхищенные зрители. Я не настаивал, чтобы они рассматривали мой лоб или затылок в прорезь прицела. Скромность украшает. Куда больше, чем дырка в голове. Мне было достаточно, чтобы из воды появились только губы. Секрет фокуса прост. Что высматривает наблюдатель? Характерные признаки человека. Голову. Затылок. Но, как известно, трудно найти черную кошку в темной комнате. Особенно когда ее там нет. А кто сказал, что я еще здесь? Был, да сплыл. Поэтому задача моя была проста. Перед самой поверхностью – глубокий выдох. Постараться выдавить из легких всю воду. Прогнуться в спине, досчитать до трех и, войдя в ритм с волной, подвсплыть. Именно подвсплыть. В мертвой зоне между волнами на мгновение появляется небольшая воронка (рот), в нее устремляется воздух, и воронка исчезает. Какой такой павлин-мавлин? Какой пловец? Нет никакого пловца! И никогда не было! В спускающихся над рекой сумерках, на темной воде это давало шанс.

Прошла целая вечность. Столетие. Умерло дерево. Умер волк. Все умерли. На часах старшего прапорщика не прошло и десяти минут. В мою сторону даже не смотрели. Два пограничника деловито прочесывали дно баграми. Между катером и причалом. Прапорщик встревоженно посматривал на часы.

– Может, утонул? – В его голосе послышалась надежда. Судя по всему, возиться с задержанным пограничнику не хотелось. Да и объяснять командованию, где и когда задержан нарушитель, тоже. А тонут в Днестре ежедневно. Правда, не у всех утопленников такие красивые наручники. Скорее всего, только из-за них и продолжались еще мои поиски. Человек у нас бесценен. В смысле, что ничего не стоит. Ни сам человек, ни его жизнь. Наручники имеют конкретную стоимость.

И это было просто возмутительно! Как же спасение утопающих? Хотелось закричать: «А может, он еще жив! Ищите лучше! Может быть, его еще можно спасти!»

По понятным причинам кричать я не стал. Утонул, так утонул. С кем не бывает. Мысленно произнес прощальную речь. Отметил, что утопленник был замечательным человеком. Любил детей, охранял природу, всегда переводил старушек через дорогу…

Прапорщик не выдержал. В последний раз взглянув на часы, он приказал отчаливать. Катер взревел моторами и пошел на другую сторону Днестра. А я поплыл к причалу.

Путь к причалу. Звучит безумно красиво! Хотя мне был нужен совсем другой берег и совсем другой причал. Но этот берег был куда ближе. Поэтому я отдался волнам, проплыл несколько метров вдоль берега. До ближайшего кустарника. Сил идти не было. Не было сил даже ползти. Я выполз на берег. Я был молодцом! Я смог уйти от пограничников. Я был героем! Я заплакал.

Это был полный провал. Нелепая встреча с пограничниками на целые сутки выбила меня из графика движения. До места сбора под Николаевом оставалось более ста километров. Две ночи пути. Но сначала необходимо снять наручники, найти новую одежду, новую жизнь и хотя бы чуточку сил. Времени в обрез! Где взять эти две ночи? В моем распоряжении менее суток. День не в счет. Значит, оставалась только ночь. Одна единственная ночь.

Я лежал в прибрежных кустах и плакал. Ну и что, ведь меня никто не видел. Я сильный! У меня еще оставались силы, чтобы плакать. У меня просто не хватало сил, чтобы идти. Или плыть. На другой берег. Я был словно ежик, в известном анекдоте: сильный, но легкий. Меня каждый мог обидеть.

Ночь впереди. Приходилось все начинать сначала. Сначала наручники. Потом одежда. Если я появлюсь в таком виде перед нашими, от шуток потом не будет отбоя. Одежда была нужна. Затем необходимо подняться как можно выше по течению, тогда течение вынесет на другой берег. Там придется искать ковер-самолет. Но на тот берег нужно еще попасть. А для этого надо было встать.

Я медленно досчитал до трех. На счете «три» резко вдохнул и… досчитал до ста. Потом еще раз. И еще. Наверное, из меня мог получиться отличный счетовод. Я фантастически здорово считал до ста. С дикцией, с выражением. Про себя. Лучший в мире счетовод! Круче Карлсона. Нет, с Карлсоном я, конечно, погорячился. И вообще, лучше его не трогать. Он был самой большой трагедией моего детства. Когда я узнал, что Карлсон – это замаскированный Саид из кинофильма «Белое солнце пустыни», жизнь утратила для меня всякий смысл.

Невдалеке раздался какой-то звук. Кто-то приближался к кустам. Тело моментально сжалось пружиной и перекатилось под ближайший куст. Я надеялся увидеть инопланетян. Пограничный наряд. Динозавра. Но увидел небольшую тропинку и гнома на ней. По тропинке в крохотном брезентовом плаще шел крохотный старичок, бодро размахивая удочками. Я перевел взгляд на конец тропы. Берег. Причал. МОТОРНАЯ ЛОДКА! Дедушка собрался на ночную рыбалку. Обожаю! Разве я не говорил вам раньше, что безумно люблю старичков-рыбачков. На ужин. Я не успел ни о чем подумать. Сработали рефлексы. Дедушка прошел в паре шагов от меня. На третьем шаге он уже лежал лицом в землю. Как бы не пережать, но дедушка был совершенно спокоен. И даже когда я раздевал его до нижнего белья и связывал веревкой, найденной в моторной лодке, дед оставался невозмутимым. Ох, непростой ты дедушка! И лодка твоя на пограничном причале паркуется неспроста. И спокойствие твое не показное. Либо каждый вечер встречаются на твоей тропе диверсанты, вяжут твои белые рученьки. Либо ты по молодости сам вязал белые рученьки диверсантам. Но сегодня я был не очень любопытен. Если дед собирался на рыбалку в погранзоне, значит, моторку пограничники пропустят без досмотра. Старые дедушки не любят, когда их кто-нибудь отвлекает во время рыбалки. А пограничники ТАКИХ старых дедушек стараются лишний раз не беспокоить. Мне же погранзона не нужна. Мне совсем в другую сторону. Хотя искать меня будут именно у границы. План созрел моментально. Моторная лодка! Хватит ползать серой мышкой. Прокатимся с ветерком и с музыкой. Это, конечно, большая наглость. Но наглость, как известно, второе счастье. Даже у разведчика. Тем более что со счастьем у него всегда небогато.