Борис Тарасов - Чаадаев Страница 3

2

К сожалению, ничего не известно о младшей дочери Михаила Михайловича Щербатова, Наталье Михайловне, которая, выйдя замуж за Якова Петровича Чаадаева, родила ему двух сыновей — 24 октября 1792 года Михаила и 27 мая 1794 года Петра. В метрической книге духовной консистории при московском губернском правлении записано, что воспреемником при крещении старшего сына стали действительный тайный советник и кавалер граф Федор Андреевич Остерман (бывший одно время московским генерал-губернатором и сенатором, слывший любителем наук, искусств и знатоком латинского языка, на котором вел переписку с митрополитом Платоном) и вдовствующая бригадирша Марья Ивановна Чаадаева, а младшего — тот же граф Остерман и вдовствующая княгиня Наталья Ивановна Щербатова. Братья родились в Москве, но вскоре после рождения оказались в селе Хрипунове Ардатовского уезда Нижегородской губернии, где находилось родовое имение их отца, умершего, когда Петру еще не исполнилось и года. А через два года, в марте 1797-го, скончалась и их мать.

Согласно документальным сведениям малолетние наследники оказались владельцами имений во Владимирской и Нижегородской губерниях с 2718 душами обоего пола и дома в Москве. Племянник и биограф Чаадаева Михаил Иванович Жихарев добавляет к указанному еще какой-то денежный капитал и оценивает состояние обоих братьев примерно в один миллион ассигнациями.

Опекун сирот, родной брат их матери, князь Дмитрий Михайлович Щербатов, взял на себя заботу об их имущественных делах. Воспитанием же их занялась тетка княжна Анна Михайловна Щербатова. Узнав о кончине своей младшей сестры, она тотчас же отбыла из Москвы в Хрипуново, с опасностью для жизни переправилась в половодье через Оку и Волгу, быстро добралась до места и увезла малюток в свой небольшой дом, находившийся где-то возле Арбата. Анна Михайловна, всю свою долгую жизнь остававшаяся в девицах, как могла, старалась заменить сиротам мать. Много позднее, когда ее «малюткам» было уже за сорок, она писала Михаилу Яковлевичу Чаадаеву: «В вас нахожу не племянников, но любезных сыновей; ваше благорасположение доказывает мне вашу дружбу, но и я, будьте уверены, что я вас люблю паче всего; нет для меня ничего любезнее вас, и тогда только себя счастливою нахожу, когда могу делить время с вами». О трогательных материнских чувствах тетки свидетельствует и следующий эпизод, приводимый биографами Чаадаева. Однажды, находясь с племянниками в церкви, она услышала крик прибежавшего слуги: «У нас несчастье!» Оказалось, что в их доме случился пожар. «Какое же может быть несчастье? — спросила спокойно слугу Анна Михайловна. — Дети оба со мной и здоровы».

Тетка, которая, по словам Жихарева, была «разума чрезвычайно простого и довольно смешная, но, как видно из ее жизни, исполненная благости и самоотвержения», баловала своих питомцев и воспитывала их в тепличной атмосфере барского быта.

Когда дошло до учителей, то здесь, как и в имущественных вопросах, дело взял в свои руки Дмитрий Михайлович Щербатов. Как и его знаменитый отец, Дмитрий Михайлович служил в лейб-гвардии Семеновском полку, выйдя в отставку в чине полковника. Михаил Михайлович дал сыну и европейское образование, отправив его учиться в Кенигсбергский университет. Ни о своей военной службе, ни о заграничном учении Дмитрий Михайлович рассказывать не любил и вел достаточно замкнутый и уединенный образ жизни. По словам Жихарева, «он был умен, богат, мало честолюбив, очень самостоятелен, донельзя своенравен и своеобычен, очень самолюбив, чрезвычайно капризен, барски великолепен в замашках и приемах, отчасти склонен к похвальбе и превозношению…»

Забегая вперед, скажем, что некоторые черты духовного облика своего дяди как бы унаследует племянник Петр Чаадаев.

Рано овдовев, князь Щербатов все свое время проводил в тесном семейном кругу, с единственным сыном Иваном и двумя дочерьми Елизаветой и Наталией и старался дать им, по словам Жихарева, «образование совершенно необыкновенное, столько дорогое, блистательное и дельное, что для того чтобы найти ему равное, должно подняться на самые высокие ступени общественных положений. Не говоря об отличнейших представителях московской учености, между наставниками в его доме можно было указать на два или три имени, известные европейскому ученому миру».

Одним из самых известных преподавателей, занимавшихся с питомцами Дмитрия Михайловича Щербатова, считался бывший профессор Геттингенского университета, большой знаток богословия, философии и классической литературы И. Т. Буле, который к тому же хорошо знал греческий, латинский, еврейский и владел главными новоевропейскими языками. Своими знаниями Буле щедро делился как на лекциях в Московском университете, так и на частных уроках.

3

Петр и Михаил Чаадаевы вместе с двоюродным братом Иваном Щербатовым поступили в Московский университет в 1808 году, в период его расцвета. Товарищ министра народного просвещения M. H. Муравьев, являвшийся попечителем университета, существенно пополнял книжные фонды, энергично закупал недостающее оборудование и приборы.

В 1805 году при университете был создан Музей натуральной истории, занимавший шесть больших зал и галерею и доступный для широкой публики. В этом же году устроили ботанический сад с двумя оранжереями, теплицей и каменной залой для чтения лекций, открыли клиническую и глазную больницы, а в следующем — повивальный институт и родильный госпиталь.

На тот же 1805 год приходится и создание двух научных обществ (истории и древностей российских и испытателей природы), к которым через год добавилось третье — соревнователей врачебных и физических наук. Несколько позднее, в 1811 году, образовалось Общество любителей российской словесности.

Студенты-новички Петр и Михаил Чаадаевы 30 июня 1808 года присутствовали на торжественном собрании, которое открылось в 9 часов утра литургией и проповедью настоятеля университетской церкви «О предопределении человека к жизни вечной». Затем, как писалось через несколько дней в «Московских ведомостях», по прибытии «Попечителя сего Университета, Его Сиятельства, Господина Действительного Тайного Советника, Действительного Камергера и Кавалера Ордена Св. Александра Невского, Графа Алексея Кирилловича Разумовского и приглашенных почтенно программами Знаменитейших в здешней древней Столице Особ, также и других Любителей Учености как Духовного, так и Светского состояния и многочисленных Посетителей обоего пола» торжество продолжилось «громкою симфонией» и чтением профессором права Стельцером рассуждения на латинском языке: «De apto vulnerum quantitatem definiendi modo, ad corpus delicti constituendum et imputationem decernendam»[2]. Потом, читаем далее в «Московских ведомостях», зазвучал «огромный и превосходный вокальный и инструментальный хор, коего музыка сочинена Университетским Учителем Гм. Кашиным, который хор и продолжаем был, при каждом отдельном действии». В следующем действии торжественного собрания доктор философии и профессор красноречия Мерзляков произнес слово «О духе, отличительных свойствах Поэзии первобытной и о влиянии, какое имела она на нравы, на благосостояние народов».