Мартын Лацис - Дзержинский. Кошмарный сон буржуазии Страница 3

Легко сказать – бороться со спекуляцией, когда в Петрограде после Октябрьской революции продовольствия было на несколько дней. При этом везде остался аппарат почти исключительно частной торговли, использовавший переходный период – период хаоса, неразберихи и продовольственных затруднений, – для того, чтобы набить себе карман…

Бороться с контрреволюцией, когда Петроград был полон царскими офицерами и чиновниками, строившими планы борьбы с Советской властью; когда легально существовал «Комитет спасения родины и революции», в котором объединились все враги пролетарской власти; когда существовала еще буржуазная, меньшевистская печать наполнявшая ежедневно свои страницы клеветой и злобой против Советской власти, было задачей чрезвычайно тяжелой…

Вот в этой сложной, напряженной обстановке Феликс Эдмундович Дзержинский должен был организовать борьбу с ожесточенными врагами.

Подбирать сотрудников для аппарата было чрезвычайно тяжело. Когда мы перешли из Смольного в помещение бывшего градоначальства на Гороховой, 2, то весь аппарат ВЧК состоял из нескольких лиц; канцелярия находилась в портфеле Дзержинского, а касса – сперва тысяча рублей, а потом 10 тысяч рублей, которые были получены для организации ВЧК – у меня как казначея, в ящике стола. Первое время на работу в ВЧК приходилось брать исключительно коммунистов. И только постепенно вокруг ВЧК стали сплачиваться и беспартийные рабочие, которые верно шли за большевистской партией.

Рассчитывать на беспартийную интеллигенцию не приходилось. И даже не всех коммунистов из тех, кого мы намечали, удавалось вовлечь в работу в ВЧК. Гражданская война еще не научила понимать логику борьбы между пролетариатом и буржуазией. Неприятно было идти на обыски и аресты, видеть слезы на допросах. Не все усвоили, что пусть мы и победили, но, чтобы удержаться у власти, мы должны беспощадно бороться, не останавливаясь ни перед какими трудностями и не поддаваясь никакой сентиментальности, иначе нас разобьют, подавят, и мы снова станем рабами. И порою Дзержинскому приходилось уговаривать товарищей идти на работу в ВЧК.

Кроме того, немало было других трудностей. СНК вначале был составлен из членов двух партий: коммунистов и левых эсеров. Тогда во главе Наркомюста стоял эсер Штейнберг, который тормозил каждый более или менее решительный шаг по борьбе с врагами Советской власти и старался подчинить ВЧК своему контролю. Каждый неудачный шаг ВЧК левые эсеры раздували и боролись против прав ВЧК.

Так, некий проходимец со своими подручными якобы от имени ВЧК организовал «обыск» у кутящих буржуев в гостинице «Медведь», забрал у них ценности и деньги и заявил, что это делается по поручению Дзержинского. Проходимец ничего общего с ВЧК не имел. Это был просто хулиган и грабитель, но тем не менее, когда об этом «обыске» узнал Штейнберг, он пустился в такую истерику что товарищу Дзержинскому пришлось потратить чрезвычайно много времени и сил, чтобы доказать, что борьба с хулиганами и грабителями входит в задачи ВЧК.

А проходимцев тогда было немало. Спустя несколько дней после создания СНК был арестован бывший князь Эболи с подложными бланками и печатями СНК, ЦИК, ВЧК, НКВД. По подложному мандату он от имени ВЧК производил обыски и присваивал себе найденные драгоценности и деньги.

Только такой человек как Дзержинский, с его решительностью, твердостью и неослабеваемой энергией мог преодолеть все эти препятствия, завоевать доверие к себе и к ВЧК, создать аппарат, спаять его в стальной дисциплине и успешно бороться с контрреволюцией, саботажем и спекуляцией.

Петроградский период ВЧК знаменуется этими трудностями борьбы и организации аппарата. Тем не менее, до переезда в Москву в марте 1918 года ВЧК уже стала твердо на ноги, имела около 120 сотрудников, выработанные методы борьбы и завоеванное имя, перед которым дрожали враги Советской власти.

В Москве многое пришлось начинать сначала, с той только разницей, что ВЧК имела кадры подобранных работников, имела имя. Но это имя не всем нравилось. В Москве существовала «черная гвардия» и штаб «анархистов», которые занимали самовольно буржуазные особняки, захватывали ценности, золото, серебро, а разный хлам раздавали обывателям. По вечерам черногвардейцы устраивали облавы на улицах, отбирали оружие.

Как только ВЧК переехала в Москву, она сейчас же столкнулась с этими хулиганствующими элементами. В первый же день приезда ВЧК в Москву несколько товарищей из отряда ВЧК зашли в чайную. Но не успели они сесть за столик, как на них напали бандиты. В схватке один сотрудник ВЧК был убит. Немедленно Дзержинский отдал распоряжение разыскать убийц… Дзержинский решительно поставил вопрос о ликвидации ненормального положения в Москве. Он потребовал разоружения так называемых «анархистов» с их «черной гвардией».

Дзержинский доказывал, что дальше терпеть такое положение невозможно, и, добившись согласия, блестяще провел всю операцию по разоружению анархиствующих бандитов.

В конце апреля – начале мая 1918 года ВЧК стало известно, что в Москве существует крупная контрреволюционная организация, так называемый «Союз спасения родины и свободы». Он был обнаружен и разгромлен.

Но этот заговор, так же как раскрытый несколько месяцев позднее заговор иностранных послов, поставил перед аппаратом ВЧК новую сложную и чрезвычайно трудную задачу. Одно дело – бороться с хулиганством и бандитизмом, и с небольшими группами белогвардейцев, другое – разбираться в материалах, допросах хорошо подобранной белогвардейской организации, имеющей специальный шифр, пароли и дисциплину. А между тем комиссары и следователи ВЧК в то время почти исключительно состояли из рабочих. И вот им, этим малоподготовленным бойцам, предстояло выдержать экзамен, тяжелый экзамен по раскрытию всех контрреволюционных заговоров.

Так, по найденным паролям выявилась возможность послать из Москвы в Казань под видом белогвардейского офицера одного из наших комиссаров, для того чтобы раскрыть белогвардейский заговорщический штаб. Мы снарядили сотрудника ВЧК – рабочего, здорового парня с толстой фигурой и непослушными волосами. Он и еще один чекист приехали в Казань, явились к лицу, адрес которого был указан в явке, сообщили пароль. После долгих мытарств их направили в штаб казанской белогвардейской организации.

Они вошли вдвоем в комнату, где заседало около 20 человек, предъявили явки. Их приняли очень любезно, предложили чай и булки; они попили чаю, подсели поближе к дверям. Сначала их вид не вызвал подозрения, но скоро начали шептаться.