Григорий Коновалов - Былинка в поле Страница 3

...Грех и жажда искупления кружными путями привели Власа в родную землю после долгих скитаний. Когда благостная, щемящая сердце новогодняя ночь залила лунным половодьем дома Хлебовки, седые стога деревьев, он по насту добрался до скотного двора отчего дома, в потемках обнял теплую голову лошади и, подгибая колени заплакал.

2

Вечером накануне Нового года в просторной горнице Чубаровых девки собрались гадать. Верховодила ими поворотливая киргизоватая жена Власа Фиена, сноха Чубаровых.

- Ох, господи, ни черта не кумекаете, девоньки. Бестолочь гольная. Сказано вам: бескрестатые пойдем.

Фиена подсеменила к божнице, где перед образами теплилась, попахивая деревянным маслом, лампада на темных цепях, приколенилась на застланный соломой пол.

- Миколай Угодник, прости темных дур. Не терпится знать наперед свою судьбину. - Прижала к груди ладони и, устремив на бородатый лик заискивающий взгляд узких, с припухшими веками глаз, призналась с покорным вздохом: - Ведь бабы мы...

Тени цепей качнувшейся лампады поползли по белой скатерти стола, по золотистой соломе на полу. Передоверив угоднику тяжесть грехов своих, Фиена легко вскочила, стряхивая травинки с подола шерстяной юбки,

- Снимайте кресты, девки.

Перешептываясь, девки робко расстегивали кофты, клали на ладонь Фиены кресты. Она сняла со своей смуглой шеи латунный самодельный крест на медной согревшейся цепочке, завязала в платочек вместе с крестами девок, прижала к щеке.

- Отходил мой Власушка резвыми ноженьками по земле... Паука в горшке завязывала, паутину не раскинул... Издо-о-ох! - Фиена завыла жалобно, как волчоноксосунок.

С улицы постучалась в проталину окна досиня зазябшая рука, и стуженый бас требовательно вопросил:

- Выдают аль сватают?

- Выдают! - закричали девки.

Тогда в проталинке ласточкой затрепыхалась тонкопалая девичья кисть, и несмело взмолился ломкий голос вызревающей невесты:

- Неужели не сватают?

Фиена склонилась к окну:

- И сватают, миленькая! Не замела вьюга дорожки.

не застудила сердце!

Фиена нагловато оглядела девок узкими, с желтыми огоньками глазами:

- Не приведи бог пристигнет кого из вас жить под одной крышей с моей свекровью - с потрохами слопает.

Деверя-то Автонома Кузьмича женить собираются. На базар за кладкой поехал сам Автоном. Отец-то Кузьма Дапплыч б лапшой, одному Автоному и верит Василиса Федотовна.

- Строга Василиса-то Федотовна, строга...

- Сам окаянный не угодит. Только я, смиренная, уживаюсь. Пойду отпрошусь у нее, а то ведь как надуется, весь год в молчанку будет играть.

Фиена, виляя узкими бедрами, простучала каблуками, как коза копытцами, на кухню.

Под портретом Карла Маркса угнездился за столом свекор Кузьма, отодвинув от себя на длину вытянутых рук Библию в кожаном переплете, вглядывался в бородатого и гривастого святого Авраама, занесшего нож над опрокинутым навзничь обнаженным сыном. Ныло у Кузьмы сердце от этой жестокой Авраамовой верности богу...

- Батюшка, Кузьма Данилыч, отдыхали бы, - льстиво молвила Фиена, ластясь к свекру. - А то будете весь год читать да страшные картинки разглядывать.

- Норовлю, Фиена, угадать, какие муки приготовлены мне тама, - указал Кузьма большим пальцем в пол. - Нагрешил я - на фургон не покладешь.

На лавке пряла поярковую шерсть осанистая пышнотелая Васплиса, затенив платком глаза.

- Матушка, дозвольте навестить тятю? - едва слышно из-за жужжания прялки спросила Фиена.

Василиса повела на сноху отяжеленными невеселой мудростью глазами, плюнула на питку. Быстрее завертела ногой прялку, сливая стальные спицы в сплошной мерцающий диск. Не любила праздники: бездельники веселились, а у нее ералаш подымался в душе, работала с мрачноватым вызовом людскому легкомыслию. Фиена переглянулась со свекром, тот подморгнул ей: мол, не отставай.

- Тятя простудился, поясница отнялась... Скотина не поена.

"Твой тятя и в петровки мерзнет. Натрескается винища мерзлозубый балабон, а последняя телушка подыхай не емши. И ты такая же бездельница, прощелыга)) - с холодным презрением думала Василиса.

- Загородился святой книжкой, не видишь, телок помочиться норовит, окатила она Кузьму укоряющим взглядом.

Кузьма подставил под теленка щербатую махотку.

- Мамушка, схожу, что ли, к тяте? Или Власа нет, так и мудрить надо мной можно?

Свекровь выдернула из донца гребень и, упруго ступая полными ногами по скрипевшим половицам, прошла к печп, засучила рукава на красивых руках, принялась класть в печь кизяки, надрубая их косырем с одного удара.

Фиена махнула подолом, вскочила на нары за печь.

Слепнувшая мать Кузьмы бабушка Домнушка коротала свой затянувшийся век в темном запечье, на опгупь вязала снохе Василисе шаль козьего пуха. В глохнувших ушах нет-иет да и воскресал жалобный крик козы, когда по весне драли с нее пух, а Домна грела на солнышке заледеневшие колени. Забыла, какой весной сидела она на бревнышке, обливаемая солнцем, и сидела ли, а может, нежнейший козий пух с запахом пота и степного разнотравья навеял дивные сны?

Фиена приласкалась к бабке, жалуясь на Василису.

Домнушка судорожно вцепилась в плечи ее, ощупывая костлявыми пальцами лицо, поглаживая горячий атлас тугих щек и, припав губами к уху, запричитала тоненьким голоском девической чистоты:

- Погадай о муже, бог даст счастья. А еще постой под тем дубом на задах, послушай - не стучат ли топоры? Па перекрестке Ташлинской да Самарской дорог не сробей, припади ухом к земле накатанной: на тройках ли мчатся, поют ли молитвы? Иди с богом, касатка. А ты, Васена, отпущай сноху в младостный погул.

Фпена спрыгнула на пол, шлепнула ладонью по влажной морде теленка, ткнувшегося в ее колени, и стриганула в горницу.

- Гоголка! - с яростной певучестью послала ей вслед свое презрение Василиса.

Кузьма захлопнул Библию, как ставни перед градом, а бабушка Домнушка боязно, будто в грозу, перекрестилась за печью.

- Кто из вас коса, а кто камень - не пойму. Только Бласушка был трава беззащитная промеж вас, - сказал Кузьма.

- Молчал бы. Вовсе омладснился умом. Ты сосватал эту жужелицу. Аль забыл?

Помнил Кузьма: как-то под Новый год выпил со своим бывшим супротивником Карпухой Сугуровым, расходилсярасхвастался: "Не сумел ты, Карп, жениться на Василисе в дни молодости, так мой сын возьмет твою дочь Фиену". "Храбрый, пока бабы твоей нет рядом", - усмехнулся Сугуров, травя подавленное на веки вечные самолюбие Кузьмы. В душе Карпуха ничего так не желал, как бы поскорее выдать замуж свою отчаюгу. "Ставь вино, запой сделаем!

Моя власть в семье берегов не знает!" - безудержно храбрел Кузьма. Домой вернулся в одной рубахе. Шубу из добротных овчин густошерстных романовских овец оставил в залог. Вместе с хмелем покинула его смелость. "Влас, сыпок родной, возьми Фиену, ради бога. А то вить шуба-то пропадет и честь моя развеется дымом". Покладистый Влас согласился - Фиена нравилась ему.