Наталья Старосельская - Наталья Гундарева Страница 3

А когда настойчиво, назойливо пытались вмешаться в ее бытие, по-настоящему рушились стенки ее панциря – актриса физически не выносила хамства, бесцеремонности журналистов «желтых» изданий, которые время от времени начинали упорно заниматься ее личной жизнью, делая достоянием миллионов читателей этих многотиражных листков сплетни, досужие вымыслы, слухи. Она пыталась вступить с ними в борьбу, что-то кому-то доказывать, но, видимо, чуть-чуть остыв, понимала, что не царское это дело – выяснять отношения с какими-то «Антеннами» или «Жизнями».

«Вот, например, я не знала о существовании газеты „Жизнь“ – теперь знаю, – говорила Гундарева в интервью. – Потому что они там постоянно пишут о нас – обо мне и муже. Не спрашивая разрешения, влезают в нашу жизнь. Понимаю: они повышают тираж газеты, но надо же и совесть иметь. Фотографируют из-за кустов... Любое добро они обращают во зло. Подглядывают, подслушивают, вынюхивают – что за профессия такая! Стоит приоткрыть форточку – как они вторгаются и разрушают твою жизнь. Это ведь так легко – разрушить то, что не тобой создано! Иногда достаточно неосторожного слова. А мы никогда в свою жизнь никого не пускали, и если давали разрешение на публикации, то только серьезным газетам».

Журналист Валерий Кичин, бравший одно из последних интервью у Натальи Гундаревой, написал: «Возможно, эти папарацци высосали из нее как раз те жизненные ресурсы, которые были нужны для возвращения». Жестоко, но, в сущности, совершенно справедливо – «Жизнь» отняла у Гундаревой слишком много жизни...

Но настоящий пир наступил для этих безымянных бумагомарак, когда случилась трагедия. Газеты украшали фотографии, сделанные буквально сквозь замочную скважину больничной палаты, писаки захлебывались подробностями, спеша первыми успеть рассказать о болезни актрисы: ни малейшего сочувствия к Гундаревой, ни следа боли – ничего этого не было, в то время как обыкновенные зрители писали письма с желанием хоть чем-то помочь любимой актрисе, в сотнях церквей горели свечи за здравие Рабы Божьей Наталии...

Это и была подлинная «Личная жизнь Королевы».

Такая, какой она высветилась под мощным лучом трагедии.

В цитированном выше интервью с Валерием Кичиным актриса сказала: «Я думаю, что осталась жить не только благодаря врачам, которые меня вытаскивали, и не только близким, а и благодаря любви очень многих людей. Они молились за меня, они подходили и просили обязательно выйти на сцену. Они говорили: вы должны! И если я когда-нибудь выползу на сцену – благодаря им. Я не могу разочаровать тех, кто за меня молился, я должна выйти! В Пятой градской больнице есть церковь, и батюшка мне все говорил: милочка, вы ходите, ходите, вы должны – мы на вас смотрим. И мне ничего не оставалось, как идти».

В этих словах – не только сила подлинной личности, но и то, что, собственно говоря, личность формирует: ощущение своего долга перед теми многими, порой безымянными, кто всю душу вложил в молитву или просто в ободряющие слова любви...

И это тоже была «Личная жизнь Королевы».

Когда-то так назывался художественный фильм по сценарию Аркадия Инина, в котором Наталья Гундарева сыграла одну из последних своих ролей в кино. Спустя недолгое время после ухода актрисы была сделана телевизионная программа ее памяти с тем же названием, но, как написал А. Инин, «программа мерзкая, потому что в ней про „личную жизнь“ со всякими безбожно перевранными подробностями было сказано много, но совсем мало – про „королеву“».

Пошлость попыталась догнать ту, что ни в чем и никогда не ведала пошлости и была неизмеримо выше пересудов.

И снова – ничего не получилось, потому что «личная жизнь Королевы» запечатлелась не в грязных статьях и телевизионных передачах, а в той глубокой, неизбывной скорби, с которой прощались с Натальей Гундаревой и – не смогли проститься...

Потому что она оставила слишком яркий, нестираемый след – свою тайну.

Замечательно написал в своей статье Игорь Костолевский: «Вообще очень обидно и грустно, что мы живем сегодня в такое время – время какой-то усредненной пошлости, когда столь яркие личности, как Наташа, к сожалению, перестают быть неким ориентиром. Они не нужны! Не нужны, потому что разрушают общий серый фон. И, я думаю, трагедия Наташи в том, что она мучилась от этого. Не было по-настоящему высокого уровня драматургии. Мне кажется, это вообще трагедия любого очень большого артиста...

И, конечно, это отношение к Наташе уже в последние годы, в период ее болезни, которого раньше никто не мог бы себе позволить. Мне больно и тяжело видеть, что такую актрису растиражировали в «желтой прессе», низвели до подобного уровня, не прощая ей ее одаренности. Не прощая того, что кто-то может быть не в стаде, иметь свой взгляд и выделяться на фоне посредственности. А ведь в конце концов совершенно неважно, кто как живет, – это никого не касается. Каким образом актер добивается того, чтобы выйти перед зрителями и сделать то, что он делает, – тоже только его личные трудности. Но если он, появляясь на сцене или на экране, потрясает, то все остальное не важно! Во всем мире есть и бульварная пресса, и папарацци, но существуют и некие табу, за нарушение которых судят. Конечно, все это хамство и цинизм, этот беспредел и чудовищное бессердечие тоже в последнее время не могли не влиять на Наташу.

Она не вписывалась в эту бесконечно процветающую пошлость! Наташа могла быть грубой, могла и послать кого-то, но на то всегда существовала действительно веская причина. Она бывала резкой, яростной, какой угодно, но никогда в жизни не была пошлой, потому что не принадлежала к этой серости. Наташа была из ряда вон и в жизни, и на сцене».

Наталья Георгиевна Гундарева прожила неполных 57 лет. Признанная звезда, она и прожила как звезда на небосклоне: разгораясь все ярче и ярче, видимая все отчетливее и отчетливее, вдруг скатилась с неба и – исчезла в темной неизвестности. А свет все еще доходит до нас, все еще дразнит обитателей Земли напоминанием. И место звезды на небе навсегда остается пустым – появляются, зажигаются другие звезды, но мы не в силах преодолеть память о той, под которой мечтали, любили, которую выискивали в небе, твердо зная: она на месте, а значит – все в порядке, жизнь продолжается...

Смерть всегда укрупняет личность, что-то необходимое уточняет в нашем восприятии – мы стремимся вослед воздать человеку то, что не было отдано при жизни: перестаем бояться высоких слов, реально оцениваем масштаб дарования, произносим и пишем те эпитеты, которые казались нам немного преувеличенными, чересчур громкими.

Сегодня Наталья Гундарева видна нам отчетливее, чем тогда, когда была рядом, жила среди нас. Или – если быть точнее – отчетливее проявились те вещи, о которых как-то не думалось, которые заслонял блеск этой ослепительной актрисы и женщины. Ее ранимость, ее самоуглубленность, ее жажда к поистине толстовскому самосовершенствованию – Гундарева не просто много читала, но проживала, примеривала к жизни и к себе все прочитанное. Ее удивительная душевная хрупкость, ее незащищенность при кажущейся не просто открытости – распахнутости, при умении контактировать с самыми разными людьми. Ее строгий счет к самой себе, и к коллегам, и к окружающим, немногие из которых становились по-настоящему близкими...