Темные времена. Как речь, сказанная одним премьер-министром, смогла спасти миллионы жизней - Энтони МакКартен Страница 3

Ту слабую поддержку, которую Чемберлен получил во время своего выступления, лейборист Артур Гринвуд назвал «искусственной», поскольку настроение палаты никогда еще не было столь мрачным: «Сердце его болело. Он беспокоился. Это было больше, чем тревога – это было зловещее предчувствие»[3].

Когда Чемберлен вернулся на место, слово взял консерватор, адмирал сэр Роджер Кейс. Он поднялся на трибуну в военной форме при всех регалиях (неслыханно для Палаты общин). В зале воцарилось полное молчание. Давний критик парламента, Кейс откровенно обвинил правительство в некомпетентности[4]. Он знал, о чем говорит: адмирал лично стал свидетелем неудач британской армии.

После выступил лидер оппозиционной лейбористской партии Клемент Эттли. Он не считался видным оратором, но тема явно вдохновляла его, и он откровенно высказался о неспособности правительства справиться с ситуацией: «Речь идет не только о Норвегии. Норвегия стала кульминацией множества других неудач. Народ считает, что основную ответственность за положение дел несут те, у кого за плечами практически непрерывная череда провалов. Норвегия последовала за Чехословакией и Польшей. И каждый раз мы говорим „слишком поздно“. Премьер-министр говорил о пропущенных автобусах. Но почему он не говорит о тех автобусах, которые он и его помощники пропустили с 1931 года? Они опоздали на все мирные автобусы, но успели на автобус войны. Народ видит, что люди, которые постоянно ошибались в своих оценках событий, которые считали, что Гитлер не нападет на Чехословакию, что Гитлера можно умиротворить, даже не поняли, что Гитлер собирается напасть на Норвегию»[5].

Незадолго до полуночи 7 мая судьба Чемберлена была решена. Но многим казалось, что сам премьер-министр этого не понимает. Подобная слепота не была чем-то новым и неожиданным. Джон (Джок) Колвилл, главный личный секретарь Чемберлена, записал в своем дневнике 6 мая 1940 года: «Премьер-министр очень расстроен из-за нападок прессы… думаю, он страдает от странного тщеславия и завышенной самооценки, которые возникли благодаря Мюнхену [отсылка к событиям сентября 1938 года, когда Чемберлен уступил всем требованиям Гитлера, но утверждал, что добился мира] и продолжают, несмотря на массу ударов и ран, процветать и по сей день»[6].

Итак, утром 8 мая, накануне второго и решающего дня дебатов, озабоченные полным нежеланием Чемберлена уйти с поста члены наблюдательного комитета и межпартийной парламентской группы действий снова собрались в парламенте. Они решили форсировать разделение палаты, предложив депутатам проголосовать за то, что, по словам лейбориста Герберта Моррисона, «показало бы, согласны ли они с положением дел или оно их тревожит»[7]. Другими словами, нокаутирующий удар измученному Чемберлену нанесли те самые сторонники, на поддержку которых он рассчитывал.

Партийные организаторы фракций сразу же начали заключать соглашения о поддержке с членами различных голосующих блоков. Колвилл описал в дневнике, как старшие консерваторы «говорили о реорганизации правительства и всерьез обсуждали схему сделки ([лорд] Галифакс должен был предложить ее [Герберту] Моррисону) с тем, чтобы оппозиционная партия лейбористов вошла в правительство в обмен на отставку ряда ключевых правительственных фигур: Сэма Хора, Кингсли Вуда, [сэра Джона] Саймона и т. п., но только при условии, что Чемберлен сохранит лидерство»[8].

Впрочем, когда в 14:45 Палата собралась вновь, чтобы продолжить дебаты, ножи уже были вытащены и остро наточены.

Мольбы не раскалывать Палату, обращенные к лейбористу Герберту Моррисону, пропали втуне. Лейбористы уже приняли решение: они не войдут в национальное правительство, возглавляемое «этим человеком», Невиллом Чемберленом. Моррисон страстно выступал двадцать минут, призывая членов Палаты прислушаться к голосу совести и серьезно задуматься над тем, может ли Великобритания оставаться в прежнем состоянии, к которому привело неумелое руководство – притом что война длилась всего лишь восемь месяцев. Смысл его слов был ясен: уйти должны не только Чемберлен, но и все, кто поддерживал курс на умиротворение, господствовавший в британской политике в отношении Германии в 30-е годы (тогда считалось, что, если диктатора хорошо кормить, он успокоится, насытится и укроется в своей пещере). Покинуть правительство должны были сэр Сэмюэль Хор (лорд-хранитель печати) и сэр Джон Саймон (министр финансов).

Ослабев от ударов со всех сторон, Чемберлен решил рассмотреть вопрос об отставке. И все же он продолжал упорствовать – сидел на своей скамье и лишь периодически мрачно и отстраненно посматривал наверх. Когда же он наконец поднялся, то, как вспоминал лейборист Хью Далтон, яростно «вскочил, оскалив зубы, как крыса, загнанная в угол, и выкрикнул: „Я принимаю вызов и призываю моих друзей, а у меня еще есть друзья в этой Палате, поддержать правительство при голосовании сегодня вечером“»[9].

Неспособность Чемберлена осознать всю серьезность ситуации, с которой столкнулась нация, лишь усилила ярость его противников. Вскоре парламентарии с обеих сторон уже в нетерпении подпрыгивали на местах, стараясь привлечь внимание спикера и получить слово. Раздавались крики «Уходи!» и «В отставку!». Однако Чемберлен, казалось, их не слышал. Необходим был последний решительный удар. И тогда поднялся тот, кто мог нанести его лучше всех. Охрипшие от криков парламентарии умолкли. Слово взял бывший премьер-министр от либералов Дэвид Ллойд Джордж. Он начал медленно, но затем стал говорить все более быстро и возбужденно. Ллойд Джордж осудил Чемберлена за то, что тот поставил Британию в «наихудшее стратегическое положение, в каком только находилась эта страна». Кульминацией его выступления стало обращение к совести премьер-министра: «Покажите пример жертвенности, потому что нет ничего, что в большей мере способствовало бы победе в этой войне, чем ваша отставка»[10].

С галереи за выступлением мужа, одобрительно кивая, наблюдала супруга спикера, кавалерственная дама Маргарет Ллойд Джордж. Позже она писала: «Я так рада, что мой муж участвовал в свержении Чемберлена. Я никогда не оказывалась свидетелем ничего подобного. Палата была преисполнена решимости избавиться от него, сэра Джона Саймона и Сэма Хора… Крики, призывавшие его уйти, были ужасны. Все кричали: „Уходи! Уходи!“ Я никогда еще не видела, чтобы премьер-министр уходил с таким афронтом. Он привел страну в ужасное положение. После Мюнхена консерваторы всегда говорили: „Он спас нас от войны“. Бедняги, им следовало бы открыть глаза»[11].

Дебаты затянулись до поздней ночи. Чемберлен не собирался уступать так легко. Всего несколько недель назад он впервые записал в дневнике, что испытывает «значительную боль» – следствие рака кишечника, который свел его в могилу через несколько коротких месяцев[12]. Пожалуй, в глубине души он понимал, что этот момент – его последняя возможность избавиться от клейма главного виновника коллапса Европы, демократии и британского образа жизни. Но, возможно,